Блаженство греха - Энн Стюарт Страница 9

Доказательство было здесь, доказательство чудовищного зла. Она просто знала это. Если они на самом деле убили Стеллу, значит, могли убить и других. Других богатых, глупых дамочек, из которых лестью и соблазном выманили деньги. И она не успокоится, пока не найдет это доказательство, которым в виде анонимного письма помахали у нее перед носом, как морковкой перед упрямым ослом.

— Вам нужно быть хитрее и изобретательнее, если собираетесь вступить в борьбу с дьяволом, — пробормотал Люк.

— Значит, я уже вступила в эту борьбу? А вы и есть дьявол?

Он посмотрел на нее задумчиво и отстраненно, а соблазнительно очерченные губы дрогнули в насмешливой улыбке.

— Сие ведомо лишь Богу, Рэчел.

Наверно, ему следовало бы испытать разочарование. Ее мысли по большей части читались как открытая книга, а он ведь он жаждал схватки. Впрочем, она не побоялась выказать ненависть — хоть какое-то разнообразие. Ему смертельно надоели люди, неизменно глядящие на него с немым обожанием. Только Кальвин и осмеливается противоречить, хотя и делает это с глазу на глаз. Все остальные готовы отдать жизнь за одну лишь его улыбку. По крайней мере так они говорят.

А вот Рэчел Коннери, вероятно, готова отдать жизнь за то, чтобы заполучить его голову на блюде. Ни того, ни другого не случится — ей не придется платить столь высокую цену, но и приз ей не светит. Он пока еще не принял решения насчет того, как поступит с ней в конце. Соблазн и разочарование — неплохой вариант для любителя извращенных удовольствий.

Она все еще отказывалась носить их форменную одежду, но это ненадолго. Жаль только, что тогда он не увидит ее длинных ног и хорошенькой попки в джинсах, слишком свободных на его вкус. Но можно утешить себя тем аргументом, что это тело под мягкой туникой будет принадлежать ему, если и когда он того пожелает.

Люк знал, куда отправить ее для начала, хотя Кэтрин высказалась против, а Кальвин, когда услышал, с угрюмым неодобрением покачал головой. Она не готова для хосписа — еще одно напоминание о Стелле лишь добавит ей злости, а ему нужно ее деморализовать. Послать в центр медитации драить туалеты? Не годится — унизительный труд не то, чем он намеревался добиться ее послушания.

Нет, у него есть гораздо более приятное место для этой упрямицы, мисс Рэчел Коннери. Он отправит ее в отделение для душевнобольных — пусть посмотрит, что бывает с теми, кто сомневается в могуществе «Фонда Бытия».

Он снова посмотрел на Рэчел, стоявшую перед трапезной. Совсем не в его вкусе. Слишком сердитая, слишком высокомерная, слишком худая и слишком резкая. Но пахло от нее чертовски хорошо. И даже костлявое тело выглядело странным образом привлекательно, пусть обладательница его и смотрела волком, игнорируя правила элементарной вежливости. Интересно, что бы она сделала, если б он прижал ее к стене и просунул руку ей между ног?

Наверное завопила бы в праведном возмущении, подумал он с мрачной усмешкой. Дочь не чета мамаше-нимфоманке с ее болезненной тягой к подонкам. Принцессу Рэчел не привлекают игры с дьяволом. И вряд ли ей так уж нужны деньги Стеллы. У таких, как она, за спиной обычно целые поколения «денежных мешков», так что состояние Стеллы ей ни к чему, а ему очень даже пригодится. Все просто.

Она просто хочет поиметь его. Образно выражаясь, разумеется. Он улыбнулся ей, прибегнув к своей приятнейшей улыбке, от которой таяло большинство его последователей, но Рэчел и бровью не повела. Лицо осталось каменным, глаза продолжали буравить его свирепым взглядом.

— Вы боитесь болезней?

— Я ничего не боюсь, — отрезала она.

— Неужели? Что ж, вы еще молоды, — сказал он таким тоном, словно это все объясняло.

— Полагаю, когда я доживу до вашего преклонного возраста, то поумнею и буду бояться, — раздраженно огрызнулась она.

Раздражение, как костер, важно поддерживать, не давать ему угаснуть. Во-первых, так интереснее, а во-вторых, раздраженный человек более уязвим.

— Почему-то я не могу представить вас в таком возрасте.

— Я узнавала, о Великий Белый Дух, — с сарказмом отозвалась она. — Вам около сорока. Думаете, я не проживу еще десять лет?

— О, полагаю, вы доживете до глубокой старости, если не доведете кого-нибудь до смертоубийства своей язвительностью. Но вы всегда будете сердитым ребенком, испорченным и капризным. — Он терпеливо ждал ее реакции на этот выпад.

Но ожидания не оправдалось. Она не побледнела от злости и возмущения, напротив, его реплика, казалось, позабавила ее.

— Вы так думаете? И что же спасет меня от столь ужасной участи? Пастельные ситцевые пижамы и ваши проповеди?

— Я редко проповедую, — возразил Люк. Он недооценил ее, а такое случалось не часто. Считал испорченной богатой девчонкой, привыкшей, чтобы окружающие исполняли ее капризы. Но, похоже, не все так просто. Что еще говорила о ней Стелла? Он не помнил, а такого рода подробности слишком важны, чтобы их упускать. — Начните хотя бы с того, что откройте сознание миру.

Ему удалось придвинуться к ней ближе, причем Рэчел этого не заметила. Для того, кто так решительно настроен на конфронтацию, она была поразительно пуглива.

— Открыть сознание? — эхом отозвалась Рэчел. — Полагаю, можно попробовать. — «Какая надменная у нее улыбка». — Все когда-нибудь бывает в первый раз.

Ну уж на эту удочку он не попадется.

— В том числе и зерновой напиток на завтрак, и тяжелый ежедневный труд, — сказал Люк, распахивая двери в трапезную. — Думаю, вам стоит начать с восточного крыла, будете помогать ухаживать за больными. Там вы почувствуете себя как дома.

— Звучит прелестно.

— Оставляю вас в умелых руках Кальвина. Он лучше меня знает, что там и как, и введет вас в курс дела. А по пути можете даже попробовать вытянуть из него все страшные тайны, что скрыты за этим блестящим экстерьером.

Она взглянула на Кальвина, спокойно ожидающего у стола, и Люк невольно восхитился ее самообладанием — даже глазом не моргнула.

— А что там, в восточном крыле? Неверующие?

Он одарил ее своей самой лучезарной улыбкой.

— Нет. Душевнобольные.

Кальвин решил все для себя в тот день, когда впервые увидел Люка Бардела. Он не любил вспоминать то время — черная была полоса для них обоих. Вспоминать страх и боль — пустая трата времени. Тем более что теперь все шло так хорошо.

Но опасность оставалась. Опасность всегда таилась где-то рядом, уж Люку-то стоило об этом помнить, но когда тебе со всех сторон твердят, что ты непогрешим, ты и сам начинаешь в это верить. Кальвин видел свой долг в том, чтобы вернуть босса с небес на землю.

Враги у Люка были. И не только эта заносчивая сучка, возжелавшая наложить лапу на денежки своей мамочки. Да только ничего у нее не выйдет. За все годы знакомства с Люком он не помнил ни одного случая, чтобы тот по доброй воле отказался от того, что заработал, украл или выманил обманом. Правда, никто и не пытался что-то у него отнять.