Само совершенство. Книга 2 - Джудит Макнот Страница 9

В доме ее уже поджидали двое агентов ФБР, но поначалу Джулияих даже не заметила. Она видела только своих родителей, видела любовь в ихглазах, чувствовала тепло их объятий.

— Джулия, — плача повторяла мама, прижимая ее к себе, — мояДжулия. Моя маленькая девочка.

Отец был более сдержан. Крепко обняв ее, он лишь несколькораз горячо воскликнул:

— Слава Богу!

Только теперь Джулия до конца осознала, насколько сильнородители и братья любят ее. Тед и Карл, правда, пытались подшучивать над ее«приключением», но оба выглядели похудевшими и измученными. И только теперь, вприсутствии родных, при виде любимых лиц, Джулия наконец дала волю слезам,которые упрямо сдерживала в течение двадцати четырех часов. За последние десятьлет своей жизни Джулия не пролила и сотни слезинок, да и те в основном вкинотеатрах, на грустных фильмах, но зато за последнюю неделю она отплакала нетолько за все годы, но и еще на много-много лет вперед.

Долгожданную встречу с родными прервал светловолосыйфэбээровец. Он вышел вперед и заговорил спокойным, властным голосом:

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, мисс Мэтисон, но сейчасдорога каждая секунда, а потому мы хотели бы задать вам несколько вопросов иполучить на них ответы. Меня зовут Дэвид Ингрэм, это я разговаривал с вами потелефону. А это, — он кивнул в сторону второго агента — высокого итемноволосого, — Пол Ричардсон. Он ведет дело Бенедикта.

Миссис Мэтисон решила, что пришла пора вмешаться:

— Давайте пройдем в столовую — там всем хватит места. Япринесу кофе, молоко и немного печенья, — последнее Мэри Мэтисон всегда считалапанацеей от всех бед.

— Прошу прощения, миссис Мэтисон, — твердо сказал ПолРичардсон, — но боюсь, что нам придется поговорить с вашей дочерью наедине. Аона вам обо всем расскажет утром.

Джулия, которая в сопровождении Теда и Карла уже направляласьв столовую, услышав эти слова, резко остановилась. Убеждая себя, что эти людини в чем не виноваты, что они просто выполняют свою работу, она сказала беззлости, но решительно и твердо:

— Мистер Ричардсон! Я, конечно, понимаю, как вам не терпитсязадать ваши вопросы. Но моя семья тоже очень хочет услышать ответы на них иимеет на это даже большее право, чем вы. Поэтому я бы очень хотела, чтобы ониприсутствовали при нашей беседе. Надеюсь, вы не будете возражать?

— А если буду?

После изнурительной поездки Джулия совсем не была настроенапикироваться с кем бы то ни было, а тем более с этим фэбээровцем, которыйростом и цветом волос настолько напоминал Зака, что у нее защемило сердце.Поэтому она лишь устало улыбнулась, и эта улыбка получилась даже немного болеетеплой, чем ей бы хотелось.

— Я все же очень прошу вас этого не делать. Я слишком усталадля того, чтобы с вами спорить.

— Хорошо. Думаю, что ваша семья может присутствовать принашем разговоре, — смягчился Ричардсон и как-то странно посмотрел на своегонахмурившегося напарника. Этот обмен взглядами произошел настолько быстро, чтоДжулия ничего не заметила. В отличие от Теда и Карла.

Как только они сели за стол, агент Ингрэм мгновенноперехватил инициативу.

— Ну что ж, мисс Мэтисон, — довольно резко сказал он, —давайте начнем с самого начала.

Увидев, что Ричардсон достал из кармана магнитофон ипоставил его на стол, Джулия почувствовала острый приступ страха. Но тотчас женапомнила себе, что Зак предупреждал ее о подобных и даже гораздо худших вещах.

— Что вы называете «самым началом»? — спросила она,благодарно улыбнувшись матери, которая поставила перед ней стакан молока.

— Нам уже известно, что вы поехали в Амариллопредположительно для того, чтобы встретиться с дедом одного из ваших учеников,— начал Ричардсон.

— Что вы имеете в виду под словом «предположительно»? —резко поворачиваясь к нему, возмутилась Джулия.

— Успокойтесь, мисс Мэтисон. Вас никто ни в чем не обвиняет,— торопливо вмешался Ингрэм. — Мы просто хотим услышать от вас, как всепроизошло. Начните с вашей встречи с Захарием Бенедиктом.

Положив руки на стол, Джулия постаралась окончательно успокоитьсяи говорить как можно ровнее и бесстрастнее.

— Я остановилась перекусить в небольшом ресторанчике рядом савтострадой. Не помню, как он называется, но смогу без труда его узнать, еслиувижу. Когда я вышла оттуда, шел снег, а рядом с моим «блейзером» сидел накорточках высокий, темноволосый мужчина. Колесо было спущено. Он предложил мнесвою помощь…

— Вы заметили, что он вооружен?

— Если бы заметила, то наверняка не предложила бы подвезтиего.

— Во что он был одет?

Час проходил за часом, а вопросы все сыпались и сыпалисьодин за другим…

— Мисс Мэтисон, не можете же вы вообще ничего не знать отом, где находится этот дом! — возмущался Пол Ричардсон, рассматривая ее, каккакую-то букашку под микроскопом. Его властные интонации снова напомнили ейЗака в минуты раздражения, и теперь это почему-то вызывало странное умиление.

— Я же говорила вам, что всю дорогу и туда, и обратно у менябыли завязаны глаза. И пожалуйста, называйте меня просто Джулией. Это гораздокороче и удобнее, чем мисс Мэтисон.

— За то время, что вы находились рядом с Бенедиктом, вам неудалось выяснить, куда он в конечном счете направляется?

Джулия отрицательно покачала головой. Кажется, этот вопросуже звучал как минимум один раз.

— Он сказал, что чем меньше я буду знать, тем в большейбезопасности будет он сам.

— Но вы хотя бы пытались выяснить, куда он направляется?

Джулия снова отрицательно покачала головой. Этот вопрос был,по крайней мере, чем-то новеньким.

— Пожалуйста, ответьте вслух — мы ведем звукозапись нашейбеседы.

— Хорошо! — теперь Джулии уже казалось, что он совершенно непохож на Зака. Он был моложе, смазливее, но в нем не было и следа внутреннейтеплоты, присущей Заку.

— Я не спрашивала его, куда он направляется, потому чтознала, что все равно не получу ответа. Мне же было сказано, что чем меньше ябуду знать, тем…

— А вы хотели, чтобы он был в безопасности, да? — набросилсяна нее Ричардсон. — Вам ведь не хотелось, чтобы его арестовали?

Наступила небольшая пауза. Ричардсон ждал, постукивая постолу кончиком шариковой ручки, а Джулия смотрела в окно на толпы снующихвокруг дома репортеров и не чувствовала ничего, кроме смертельной усталости.