Мой милый победитель - Кристина Додд Страница 9

Бездонный удивленно-вопросительный взгляд озарил беспристрастное лицо девушки.

— Входите, Шарлотта, — позвала виконтесса.

Девушка отвела глаза и погрузилась в надежную искусственность взлелеявшей ее цивилизации.

Скрепя сердце Винтеру пришлось признать, что, став гувернанткой его детей, она и впрямь обретет надежную защиту. Глядя на эти поджатые губы и тщательно упакованную в одежду плоть, он желал во что бы то ни стало раскрыть их навстречу своим губам и своей плоти. Конечно, у него давно не было женщины, но как могли холодный взгляд и тутой корсет разжечь в нем пламя желания? Однако привычный фатализм бедуинов помог ему безропотно принять это странное влечение. Будучи англичанином по рождению, он понимал: нужно быть последним олухом, чтобы попытаться снискать расположение такой девицы….

Кстати, об олухах… Когда Адорна представила Шарлотту лорду Бакнеллу, тот лишь сухо поклонился. Поведение лорда озадачило Винтера. С момента своего прибытия (а приехал он несколько часов назад), Бакнелл вел себя весьма корректно, а в отношении девушки проявил сдержанность, граничившую с пренебрежением. Даже если Винтер не знал всех нюансов этикета, в одном он был уверен — его Мать не обращалась бы с гувернанткой так тепло, если бы это противоречило правилам.

Шарлотту холодность Бакнелла как будто ничуть не задевала. Ей, похоже, приходилось и раньше сталкиваться с подобными издержками своей профессии, и она привыкла не придавать этому значения.

— У вас красивый дом, леди Раскин, — сказала она, разглядывая просторную гостиную с ее акрами полированного паркета, высокими окнами, выходившими на террасу и в сад, картинами, книжными полками и коврами.

— Когда я впервые увидела Остинпарк, мне здесь тоже очень понравилось, — отвечала хозяйка. — С тех пор тут мало что изменилось. Трудно приукрасить прекрасное.

Адорна жестом пригласила всех к мягкому уголку у весело горевшего камина, где прислуга расставляла на столиках вазы с печеньем и пирожными.

— Устраивайтесь поудобнее. Солнце пригревает, но чувствуется, что зима не торопится покидать наши места…

Покосившись на лорда Бакнелла, усердно изучавшего корешки книг на книжных полках, Шарлотта сказала:

— Благодарю за приглашение, леди Раскин, но мне хотелось бы познакомиться с детьми.

— Конечно, вы скоро их увидите! — Винтер заметил, как мать прерывисто вздохнула. — Но сначала — мой вам совет — подкрепитесь как следует.

Молодой Раскин помрачнел. Если для его сына Робби поездка в Англию была увлекательным путешествием, то дочь Лейла то и дело закатывала истерики и требовала вернуть ее домой. Вернуть обратно, в Эль-Бахар, в то время как именно ради нее было решено поторопиться с переездом!

Она не понимала, да и как ей было понять? Лейла привыкла быть избалованной папиной дочкой, привыкла к дикой свободе, лошадям и бешеным скачкам. С малых лет девочка путешествовала с караваном да заправляла тамошними мальчишками. Вот только мальчишки рано или поздно становятся мужчинами, а Лейла… Лейла скоро станет девушкой. Как бы Винтер ни порицал обилие ограничений в чопорном английском обществе, стоило ему подумать о дочери, и он понимал, что принял правильное решение.

Лакеи вносили в дом багаж, и Шарлотта вдруг спохватилась:

— Погодите, принесите это сюда, пожалуйста! Винтер с любопытством наблюдал, как Шарлотта приняла из рук лакея тяжеленный раздутый саквояж. Он даже подошел ближе. Девушка поставила сумку у стены.

На первый взгляд, она оправдывала все ожидания матери; была холодна, беспристрастна, сдержанна. Винтер с трудом представлял эту женщину рядом с таким непоседливым, сумасбродным ребенком, как Лейла. Если Шарлотта не сумеет справиться с девочкой, оставлять ее в доме бессмысленно.

Тем временем Шарлотта развязала ленты и сняла шляпу. Винтер опешил. Он много лет не видел такой красоты.

— Бог мой! Леди, что же вы молчали, что у вас такие огненные волосы? — прогудел он.

Шарлотта так и застыла, держа шляпу в поднятых руках. Указательным пальцем Винтер приподнял прядь, упавшую ей на лоб:

— В жизни не видел ничего подобного! О ваши волосы можно согреть руки.

Тут молодой человек услышал приглушенный смех матери. Он взглянул на нее, и та поспешно направилась к своему креслу. Но сын успел заметить прижатый к губам палец и озорные огоньки в глазах. Ну, вот, снова эти английские предрассудки!

Шарлотта передала шляпу горничной и, взяв Винтера за запястье, твердо отвела его руку.

— Смею заметить, сударь, что комментировать физические особенности других людей бестактно.

— А зачем тогда женщина демонстрирует свои прелести, если мужчина не смеет ими восхищаться?

— Я не демонстрирую свои прелести! Мои рыжие волосы просто… — Шарлотта перевела дыхание. — Впрочем, джентльмен может выразить восхищение красотой дамы, только… более сдержанно.

Сжимавшие запястье Винтера пальцы задрожали. Бледные от досады щеки девушки зарделись, но ее эмоции ни в коей мере не коснулись голоса. Молодой человек рассматривал грозное личико Шарлотты, недоумевая, к чему такие сложности. Хорошо, я могу сказать: «Мне нравится цвет ваших волос»?

— Так лучше, но если учесть ваш статус хозяина дома и мой — гувернантки, вам следовало бы вовсе воздержаться от комплиментов.

— Но какая мне от этого радость? Девушка отпустила руку Винтера.

— Поступая согласно правилам приличия, мы не всегда делаем то, что приносит нам радость.

— Это я уже понял, — криво улыбнулся молодой человек. Старательно оправляя платье, Шарлотта заметила как бы невзначай:

— Что-то не верится, что в пустыне дамам делают подобные комплименты.

— В пустыне «дамы» не ходят с непокрытой головой. Это дозволено лишь малолетним девочкам.

Шарлотта с любопытством взглянула на виконта. Ее зеленые, как весенние поля, глаза округлились.

— И это правда, что женщин там держат в гаремах? — спросила она.

Здесь, в Англии, многих дам из высшего общества интересовали подобные вещи. Но они вели свои расспросы в осуждающе-пренебрежительном тоне, Шарлоттой же двигало искреннее любопытство. Она так увлеклась, что сбросила маску холодности.

— Состоятельные мужчины, живущие в городе, действительно держат своих жен в гаремах, — пояснил молодой человек. — Я же жил среди бедуинов, странников пустыни. Наши жены путешествовали с нами, но с покрытой головой.

— И ваша жена… — Шарлотта запнулась. — Ваши жены тоже прятали волосы?

— Моя жена, — Винтер сделал акцент на единственном числе, — прятала волосы и, как правило, лицо тоже. Как и я. Песок и солнце в пустыне беспощадны.

— Ну да, конечно… — девушка поджала свои нежные губки, обдумывая услышанное.

Виконту тоже было о чем подумать. Быть может, под внешней сдержанностью Шарлотты скрывается тонкая, любознательная натуру?