Предателей (не) прощают - Татия Суботина Страница 9

– А-а… – Собеседник оказался не готов к такому раскладу.

– Раньше не могу, дела в городе, – сказал он. – Слишком долго я здесь не был.

Десять лет. Десять долгих лет.

Иван сам еще не понял, что испытывал по поводу своего возвращения: радость, грусть, предвкушение? Что-то ностальгическое точно давало о себе знать.

– Да-да, я понимаю, – в голосе Зуварова не прозвучало и капли недовольства. – Как вам будет удобно.

Такой выдержке можно было только позавидовать! Давыдов же всегда слыл горячей головой, вот ему ее и старались отбить в боях. Да ни у одного соперника это не вышло. Травмы, конечно, имелись – в спорте без травм не бывает, но чего-то серьезного повезло избежать.

Фортуна любила смелых, а Давыдов привык жить на грани фола – рисковать, не задумываясь о завтрашнем дне.

Он ушел из спорта на пике карьеры. Зачем испытывать судьбу? Удача не всегда будет ему сопутствовать, умирать на ринге под крики толпы он не собирался.

Слишком долго пробивался наверх, чтобы так бездарно все завершилось.

Выше того, что уже достиг, прыгнуть не получится. Да и молодая смена достойная растет – профессиональная и голодная до славы. День, неделя, месяц, год – и найдется тот, кто уложит Давыдова на лопатки. Скатиться с пьедестала и стать посмешищем поклонников бокса?

Жалости он не потерпит.

– Уже проснулся, пупсик? – послышалось томное справа.

Давыдов завершил разговор с Зуваровым и повернулся к блондинке, с которой весело провел большую часть полета. Девица знала толк в сексе, Иван даже успел восхититься ее фантазией.

– Мур-мур-мур, – надула она губки и тут же облизала их.

Давыдов едва сдержался, чтобы откровенно не заржать. Эти бьюти-дивы с накачанными губами, грудью пятого размера и полным отсутствием мозгов годились только для одноразового перепиха. В остальном они все казались Ивану предсказуемыми до зубовного скрежета, надоедливыми и пустыми.

Впрочем, каждый получал свое. Он – неплохой секс, девицы – возможность запустить коготки в его бумажник.

– Прости, детка. Скоро посадка, повторить не получится.

– Так, может, мы по-быстренькому? – миленько захлопала наращенными ресницами блондинка, имя которой Иван, как ни силился, вспомнить не мог.

Да и спрашивал ли он имя?

– Я не умею по-быстренькому, – хмыкнул Иван, встал с кровати и собрался в два счета. – Отдохни, сядем через полчаса.

Через несколько минут он уже спешил в салон, оставив девицу в комнате отдыха. Благо частный самолет, презентованный друзьями для его триумфального возвращения домой, предполагал личное пространство.

– Виктория, ты все подготовила? – спросил Давыдов личную помощницу, что уже попивала кофе.

– Это будет сложно, Иван Александрович, – ответила брюнетка в строгом брючном костюме.

– Но? – ухмыльнулся он.

Славную он ценил именно за то, что любые его, даже невозможные, поручения девушка умудрялась выполнять в срок. И в штаны к нему никогда не пыталась залезть, что прибавляло плюсов к ее незаменимости как сотрудника. Услуги которого, к слову, обходились Ивану очень и очень недешево.

– Но я все сделаю в срок.

– Хорошо, – именно на такой ответ Давыдов и рассчитывал. – И еще одно: собери мне подробное досье на Князеву Марию Владимировну.

– Сроки? – уточнила всегда собранная Виктория.

– Вчера.

Помощница недовольно сморщила носик, но кивнула. Давыдов устроился в удобном кресле, дождался своего утреннего кофе и уставился невидящим взглядом в иллюминатор.

«Скоро, Манюня, скоро мы встретимся».

* * *

Это был совершенно безумный вечер, нереальный просто! Хотя бы потому, что Лампа зарделась! Я в жизни ни разу не поймала ее на скромности, а тут…

– Прости, дорогой, – похлопала бабуля завидного жениха по плечу, – но в этом деле тебе придется без меня.

Артему хватило ума не расхохотаться, а состроить печальную моську. Хотя уголки его губ подрагивали от едва сдерживаемой улыбки.

– Лампа, ты разбиваешь мне сердце! – нарочито громко воскликнул этот клоун и схватился за грудь. Хорошо, что за свою. Обычно у Широкого срабатывал хватательный рефлекс на чужую.

– Судьба у меня такая, Артемочка, – разбивать мужские сердца, – патетично заявила неунывающая красавица кино и театра.

– Как же так-то? – разорялся Широкий. – Я не справлюсь с такой потерей! Может, ты еще передумаешь, Лампа? Я умею ухаживать!

Бабуля смерила мужчину внимательным взглядом с головы и до ног, точно рентгеном просветила. Вон друг плечами повел, едва неловкость задавил от ее пронзительных светло-голубых глаз.

– Да, в жадности ты никогда замечен не был.

– Вот! – выставил указательный перст Широкий.

– Но я другому отдана и буду век ему верна, – договорила бабуля и принялась обмахиваться веером, который достала из сумочки.

Из-за работающего кондиционера в квартире была комфортная температура, несмотря на жаркий август за окном. Лампа привыкла работать на публику, а загадочные взгляды из-за веера всегда смотрятся эффектно.

– Как другому? – ахнула я.

– Кто успел перейти мне дорогу? – в свою очередь нахмурился Артем.

– Мы его знаем? – тут же полюбопытствовали мальчишки.

– Хотя… Век – слишком долго. Советы классиков тоже имеют свой срок годности, – постучала мизинцем по подбородку она, размышляя вслух. – Знаете, парни, это Петр Васильевич Большой. Помните, он приходил ко мне в гости, пока вы были?

– Тот с двухъярусным тортом, что ли? – переспросил Артур, а на кивок бабули отреагировал предвкушающей улыбкой: – Надо его еще потестить*.

*потестить – проверить.

Я заранее ужаснулась, а вот Лампа, наоборот, отреагировала с завидным спокойствием.

– Только аккуратно, у жениха моторчик слабый, – предупредила бабуля. – Пусть хотя бы до свадьбы доживет.

– Само собой! – Братья подмигнули друг другу и стукнулись кулаками.

– Петр Большой? – округлил глаза Артем. – Тот, кто основал известный во всем мире фонд помощи солнечным детям?

Лампа снисходительно кивнула:

– Петя – альтруист до мозга костей и мой скромный поклонник.

С таким человеком ссориться – себе дороже обойдется.

– Никаких проверок! – железобетонно заявила я.

– Ну ма! – заныли мальчишки.

– Не можем же мы Лампу отдать кому попало?! – возмутился Тимур.

Защитники растут! И я бы даже порадовалась, наверное, в другой день, только не сегодня.