Фиалка - Джейн Фэйзер Страница 9

Она выскочила на берег, под прикрытие скал, и отряхнулась с силой и резвостью молодой собаки. Солнце обдало теплом ее заледеневшее тело, когда Тэмсин стрелой метнулась к куче одежды, сложенной на берегу.

Джулиан вынырнул на поверхность, чтобы глотнуть немного воздуха. Тело онемело от холода, он понимал, что больше ему нельзя оставаться в воде ни минуты, но все же хотел заставить себя погрузиться в ледяную купель еще раз, чтобы бросить на дно последний взгляд. Уже приготовившись нырнуть, он посмотрел на берег и увидел: бледная тень метнулась за скалу. Видение было мгновенным, но он сразу понял, что это.

Его яростный рев раскатился по берегам Гвадианы, нарушив тишину раннего утра. Подражая ему, закричал кроншнеп, и стая диких уток поднялась со своего гнезда в камышах, в тревоге колотя крыльями.

Тэмсин чертыхнулась про себя и, подхватив башмаки, помчалась по мшистой земле к небольшому поросшему кустарником холму. Она и не пыталась одеться, просто крепко прижала к груди охапку своих вещей. Чертовски не повезло, что он ее заметил, но она надеялась, что взяла хороший старт. Ему еще надо было выбраться на берег. Уж бегала-то она, конечно, быстрее, чем этот неповоротливый солдафон.

Однако Джулиан в школьные годы был спринтером, и его длинные ноги быстро преодолевали разделявшее их расстояние. Он несся, подгоняемый слепой яростью, ненавидя себя за то, что оказался таким легковерным, и свою удравшую пленницу за то, что она сделала из него дурака. Он всегда доводил дело до конца, и на этот раз также не собирался проигрывать этой миниатюрной, коварной, алчной грабительнице и мародерке.

Джулиан нагонял ее, ледяная речная вода превращалась на его теле в пот. Фиалка уже почти добежала до холма, и он понимал, что в кустарнике ее будет почти невозможно найти. Его солдаты могли бы часами прочесывать кусты, но он знал по опыту, что люди герильи умели исчезать на этой земле без следа.

Тэмсин приближалась к склону холма, и земля под ее ногами становилась неровной, подъем круче. Ей становилось все труднее дышать — каждый вздох теперь был похож на всхлипывание. Она скорее чувствовала, чем слышала, своего преследователя — звук его шагов, так же как и ее собственных, утопал в мягком, влажном, поросшем мхом речном берегу. Последним отчаянным рывком она взлетела на склон холма, но ее нога запуталась в переплетении похожих на жилы корней, выползших на поверхность земли.

С проклятием она упала на колени, но этот крик тотчас же превратился в вопль ярости, когда Джулиан рванулся вперед и сомкнул пальцы на ее щиколотке. Она и не подозревала, что он уже так близко. В отчаянии она попыталась лягнуть его, но он не разомкнул железной хватки даже тогда, когда она угодила ногой ему в подбородок. Руки Тэмсин шарили по узловатым корням, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Но вот уже обе ноги ее оказались в плену, и тело ее тянули назад по жесткой земле. Ветки и маленькие камешки царапали и кололи обнаженную кожу на ее животе и груди.

— Солдафон! — бушевала она, стараясь перевернуться на спину, чтобы ногтями добраться до его лица. — Ты делаешь мне больно!

— А ты сделала из меня дурака. Разве не так? — прорычал Сент-Саймон яростно. — Дьяволенок! Ловкая, хитрая, чертова маленькая обезьяна!

Он схватил ее за руки, молотившие по его лицу, и прижал их к мшистой земле, стараясь прервать поток плевков и проклятий.

— Ты сыграла со мной славную шутку! Разве нет? Послушай, mi muchacha, для того чтобы обойти меня, недостаточно быть хитрым разбойничьим отродьем.

Тэмсин извивалась всем телом, стараясь действовать ногами, как рычагом, но полковник неожиданно взгромоздился на нее, всем весом надавив на бедра так, что она оказалась буквально раздавленной. Руки и ноги ее были пригвождены к земле, и все тело расплющено.

— Солдафон! — не сдавалась она. — Может быть, я и разбойница, но ты негодяй и мерзавец, полковник. Дай мне встать.

— Нет!

Это, похоже, изумило ее. Тэмсин уставилась ему в лицо, казавшееся таким спокойным и лишенным эмоций, будто они сидели в гостиной. Положительно, он выглядел так, будто ему было удобно.

Ее изумленное молчание едва ли продлилось секунду — потом она разразилась бранью такого разнообразия и богатства, что у Сент-Саймона отвисла челюсть. Она бранилась на трех языках, с легкостью переходя с одного на другой, и эти ругательства и оскорбления могли бы сделать честь любому пехотинцу.

— Успокойся, девушка!

Он уже оправился от изумления и сделал единственную вещь, которую смог придумать, — прижался ртом к ее губам, чтобы как-то заставить ее замолчать. Его пальцы все еще сжимали тонкий подбородок, он крепче стиснул ее запястья и тяжело навалился на распростертое тело.

Тэмсин неожиданно почувствовала, что не только не может больше ругаться, но и дышать ей удается с трудом. Она металась и извивалась под ним, как рыба, выброшенная на сушу и ожидающая удара острогой. Словно внезапная лихорадка настигла ее: резкая дрожь, озноб, болезненная чувствительность кожи, туман перед глазами и волны жара, окатывающие с головы до ног… Она ощущала вторгшийся в рот чужой язык, живой, исследующий и пробующий ее на вкус.

Как все запуталось! В них обоих была ярость, дикая ярость, но она была смешана с иной страстью, не менее свирепой и дикой. Был страх. Ее тело казалось жидким огнем, в голове ее мешались и плавились мысли. Он все еще сжимал ее запястья, его рот впивался в ее губы, но вторая рука двинулась вниз, лаская груди, коснулась влажной разгоряченной кожи живота. Ее ноги сами собой согнулись в коленях и раздвинулись, и, когда Тэмсин почувствовала, как он вошел в нее, она закричала.

Пальцы Джулиана бродили по ее коже, тела сплелись и двигались в едином ритме, вознося их куда-то в иную реальность, где воздух потрескивал, а вокруг кружилось и бушевало пламя. И тогда Тэмсин ощутила, что ее поглотил этот ревущий костер и тело ее утратило свои очертания, она растворилась в сжигавшем ее огне с такой безусловной и окончательной полнотой, что почувствовала ужас физической гибели.

Джулиан медленно приходил в себя, сначала ощутив теплое прикосновение солнца к своей спине, потом услышав легкое и нежное дыхание лежащей на земле девушки. Он наклонил голову и увидел ее лицо. Глаза были закрыты, на щеках горел румянец, губы слегка приоткрыты. Он все еще сжимал ее запястья, другая его рука лежала на ее бедре. Он смотрел и смотрел и никак не мог понять, что произошло…

И в этот момент его согретой солнцем спины коснулась холодная сталь.

Он не видел клинка, но уж слишком знакомым было это ощущение. Лишенный возможности повернуть голову, он мог только гадать, что за человек стоит у него за спиной. Но Сент-Саймон чувствовал присутствие незнакомца, слышал его "тяжелое дыхание.

— Прочитай молитвы, приятель. У тебя тридцать секунд, чтобы выпросить прощения у создателя.

В голосе была мягкая певучесть, свойственная выговору шотландских горцев, но сейчас от его звука веяло могильным холодом. Острие двинулось вниз, вдоль ребер, прижимаясь к коже, готовое пронзить ее и войти в сердце.