В обмен на рай - Вайолетт Лайонз Страница 9

— Лоренцо! Что ты чувствуешь?

Он колебался томительно долгую секунду. Но когда Джесс решила, что ответа не будет, и приготовилась сменить тему, широкие плечи под элегантным пальто приподнялись и Лоренцо избавился от остатков стеснения.

— Я не чувствую себя культурным, — хрипло пробормотал он. — Честно говоря, я ощущаю себя дикарем, язычником… первобытным человеком.

И что ее дернуло за язык?

— Но почему…

— Сама знаешь, почему! — рявкнул Лоренцо и вызывающе запрокинул голову.

В глазах Скарабелли бушевало желтое пламя; узда, в которой он беспощадно держал себя до этой минуты, лопнула.

— Из-за тебя! Я хочу тебя! И хотел весь вечер! Я всегда хотел тебя и сомневаюсь, что когда-нибудь вылечусь. Эти два года были настоящим адом. У меня все болело внутри от желания, и эта боль снова и снова напоминала о тебе.

— Обо мне?

Она не могла поверить услышанному. Это не было объяснением в любви, но сейчас было достаточно и такого. Он хотел ее. Тосковал по ней. И не мог жить без нее…

— Джесс…

Это был не то рык, не то стон.

— Джесс, иди сюда!

Здравый смысл приказывал быть осторожной, подождать и одуматься. Но ее сердце нетерпеливо отбросило эту глупую мысль.

Не успела Джесс опомниться, как миновала комнату и очутилась в его железных объятиях.

В ту же секунду губы Лоренцо жадно и требовательно припали к ее губам. И Джесс ответила ему со всей страстью, со всей болью одиночества, накопившейся за эти два года.

— Джесс, любимая… красавица моя… — бормотал Лоренцо, не отрываясь от ее губ. — Ты моя. И всегда была моей. Я никому не позволю…

— А никого и нет, — с трудом вздохнув, вымолвила Джесс, потрясенная этой яростной атакой на ее чувства. — Сейчас никого…

Какое-то шестое чувство заставило ее прервать фразу. Лоренцо должен был знать, что в данную минуту у нее не было другого мужчины. Но это не значило, что она оставалась одна с того самого дня, когда Лоренцо бросил ее.

О, тут было много интересного. Несколько раз она ходила на свидания. Но эти встречи были короткими и не слишком приятными. Как бы она ни пыталась казаться заинтересованной, притворяться не было сил.

И теперь Джесс понимала, почему. Последние два года она умирала с голоду. В отсутствие Скарабелли ее чувства молчали. Она напоминала Спящую Красавицу из мультфильма, которую мог пробудить к жизни только поцелуй Лоренцо.

Нет, она ни за что не вернется в эту пустоту! Даже думать нечего! Особенно сейчас, чувствуя его объятия, руки, ласкающие ее тело, губы, проделавшие огненную дорожку от ее губ через нежную щеку и шею к жилке, бешено пульсировавшей у выреза белой майки.

— Знаешь, я лгал… — пробормотал Скарабелли, не отрываясь от ее горячей кожи.

— Что?

Сначала Джесс, млевшая от наслаждения, поняла только одно: он что-то сказал. Но потом в этот сладкий бред ворвалось слово «лгал».

— Ты о чем? — Ее сердце сжал страх. — Лоренцо…

Когда Джесс услышала смех, у нее слегка отлегло от сердца.

— Я лгал, когда говорил, что мне не нравится, как ты одета.

— Кажется, ты сказал, что на мне «жалкие лохмотья», — с трудом пролепетала Джесс. Тем временем загорелые руки с длинными пальцами гладили ее убогий наряд, заставляя девушку извиваться от наслаждения.

— Скорее «чертовски вызывающие лохмотья»! — проворчал Лоренцо. — Знаешь, что со мной было, когда я увидел, как эти джинсы облегают твою аккуратную попку, а под майкой покачивается грудь?

— В четырнадцать лет я не носила лифчика.

На середине фразы ее голос заметно дрогнул; в этот момент умелые пальцы нашли небольшой просвет между мятой майкой и поясом джинсов в обтяжку. Вздрогнув от удара небольшого электрического тока, пронзившего ее, Джесс закусила нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть от наслаждения.

— Стоило тебе пошевелиться, как этот крошечный кусочек кожи становился заметным… мучая меня, терзая и требуя, чтобы я к нему прикоснулся.

Лоренцо вновь мстительно потрогал его, заставив Джесс вздрогнуть и ощутить силу мужского желания сквозь тонкую ткань безукоризненно сшитых брюк. Кровь заструилась по венам, сердце застучало, голова закружилась…

— Джесс…

— Нет. Тс-с!

Она нежно заставила Лоренцо замолчать, положив пальцы на его губы.

— Не надо слов… по крайней мере, сейчас.

В прошлом они сказали друг другу слишком много обидных, горьких слов, разрушивших любовь, которую они когда-то оба питали.

— Молчи. Пусть говорят наши губы…

Она целовала его лоб, переносицу и горящие глаза, закрывшиеся от этой нежной ласки.

— Руки…

Ее пальцы скользнули по шелковистым черным волосам к напрягшимся мышцам шеи и проникли под тонкий кашемир пальто. С небольшой помощью Лоренцо ей удалось снять его, и пальто упало на пол.

— И тела.

Джесс прижалась к нему бедрами и торжествующе улыбнулась, услышав стон, которого Лоренцо не смог сдержать.

— Губы, руки и тела… Согласен.

Испустив тихий, хриплый смешок, Скарабелли повторил ее движения, — снял с Джесс кожаную куртку и презрительно отбросил в сторону, не удосужившись посмотреть, куда она упала.

Его губы были повсюду — на лице, горле, шее и чувствительных плечах, освободившихся, когда он нетерпеливо отодвинул вырез майки. А потом его ладони проникли под белый хлопок, проделали огненную дорожку от стройной талии к тонким ребрам и стали неотвратимо подниматься выше, к ноющим кончикам грудей.

Хотя Джесс за два года одиночества часто мечтала об этом, прикосновение жарких ладоней к чувствительной плоти оказалось таким жгучим, что она снова выгнулась. Чувственная судорога скользнула по ее хрупкому телу, как молния по затянутому тучами небу. И сейчас же где-то глубоко внутри начал пульсировать лютый голод, первобытный основной инстинкт, который можно было удовлетворить только одним способом.

— Это надо снять…

Лоренцо рванул белую майку с такой силой, что раздался треск. Но судьба какой-то жалкой тряпки ничуть не волновала Джесс. Она перестала думать о чем бы то ни было, когда сильные смуглые пальцы Лоренцо начали ласкать ее кожу, еще не успевшую остыть.

— И это тоже…

Скарабелли расстегнул пояс ее джинсов, дернул застежку, и его горячий рот жадно набросился на тело Джесс. Он целовал, лизал и даже легонько покусывал. Джесс не было больно; наоборот, эти укусы только еще сильнее разжигали горевший внутри голод.

Она желала Лоренцо не меньше, чем он ее. Если сейчас он не овладеет ею, она умрет, не успев подумать ни о будущем, ни об их злосчастном прошлом. Все равно без Лоренцо будущего нет. Есть только настоящее, эта комната, этот человек и дикая гроза, которую он разжег в ней…