Мой лучший любовник - Джил Мансел Страница 82

Люсиль только что спустила собаку с поводка, она твердо произнесла:

— Картер, сидеть. Место.

Картер колебался, безнадежно разрываясь на части. Он знал и любил Люсиль, но она не шла ни в какое сравнение с перспективой получения шоколада.

— Картер, иди сюда, малыш, смотри, что у меня есть, — взывала Сюзи, соблазняя его конфетами.

Картер оказался в положении девчонки, которая попала под ливень со своим скучным приятелем, когда вдруг появился красавец в «феррари» и предложил ее подвезти. В следующее мгновение Картер уже мчался по траве к Сюзи, высунув розовый язык и работая пушистым хвостом, как метроном.

— Нет! — закричала Люсиль, бросаясь следом.

Да, торжествующе подумала Сюзи, втащила пса на пассажирское сиденье машины и скормила ему целую пригоршню «Эм-энд-Эмз».

Когда Люсиль добежала до машины, внутренние кнопки замков уже были опущены.

— Ты не можешь так поступать, — предупредила Люсиль через закрытое стекло.

— Ты опоздала. Я уже все сделала.

Люсиль уперлась руками в бока. Ее лицо ничего не выражало.

— Наверное, ты считаешь себя умной.

— Вообще-то, да, — заявила Сюзи.

— Это похищение.

— Знаю. Здорово получилось, верно? — Сюзи позволила себе улыбнуться, но ответной улыбки не последовало. — Пожалуйста, Люс, ведь собака у меня. Ты должна меня выслушать.

— По моему мнению, — холодно заметила Люсиль, — ты уже сказала более чем достаточно.

Поняв, что не может разговаривать через стекло, Сюзи открыла дверь, выскользнула наружу и быстро снова все заперла. Ледяной дождь, как хвост мокрой пикши, хлестнул ее по лицу.

— Ладно, я все же скажу, — объявила она. — Вчера я вела себя как десятилетняя девчонка, и мне ужасно, просто ужасно стыдно за себя. Я снова увидела вещи мамы, и это жутко на меня подействовало. Прости, что я столько тебе наговорила. Я никогда ничего такого не думала. И я не вынесу, если ты переедешь. Знаю, мы еще не привыкли друг к другу, но ты моя сестра, и я люблю тебя.

И мне правда стыдно, что я была такой большой свиньей.

— Ну, ты действительно одна из них, — согласилась Люсиль. Дрожа, она засунула руки поглубже в карманы своей немодной водоотталкивающей куртки.

— Бланш всю жизнь лгала нам, — Сюзи пыталась объяснить, — а тебе она не врала. Вчера я убирала ее вещи и вдруг почувствовала себя такой… дурой. Как одна из тех женщин, которая вдруг обнаруживает, что последние двадцать лет ее муж имел бурный роман на стороне.

Последовала долгая пауза.

Наконец Люсиль произнесла:

— Я могу это понять, — и медленно добавила: — Но моей вины здесь нет.

Немного воодушевившись, Сюзи поспешно заверила:

— Знаю, знаю, ты не виновата! Просто я была в таком состоянии, вот и все… честное слово, я хотела отрезать себе язык, когда поняла, как…

— И я не охочусь на твоего бывшего мужа.

— Я это тоже знаю и ни секунды не думала, что это так! — выкрикнула Сюзи, смахивая дождь с ресниц и понимая, что ее одежда совсем не соответствует погоде.

Ее темно-синий шерстяной свитер насквозь промок, и от него чесалось тело, а джинсы ужасно испачкались. Она бы почувствовала себя лучше, если бы разделась до бюстгальтера и трусов, но Люсиль и так считала ее ненормальной.

— Ты плачешь? — спросила Люсиль.

— Что? Я? Конечно нет!

Сюзи с ожесточением вытерла лицо, чтобы Люсиль не успела попробовать, не соленое ли оно.

— Ты плачешь.

— Не говори глупости, я никогда не плачу. Это ты плачешь. — Она указала пальцем на Люсиль.

На лице Люсиль появилась неуверенная, слабая улыбка.

— Нет, я не плачу. Так ты меня любишь?

Не в состоянии говорить, Сюзи поджала губы и закивала.

— Так это была одна из тех ссор, которые происходят между сестрами и о которых ты предупреждала?

— Вроде того. Это одна из тех ссор, которые бывают, когда одна из сестер полная кретинка.

— Ты имеешь в виду себя, — уточнила Люсиль, — а не меня.

— О да. Конечно себя. Сестры обнялись.

— Если за нами кто-нибудь наблюдает, — невнятно проговорила Сюзи, — то думает, что мы страшно полаялись.

— Все равно. Но мы действительно страшно полаялись. — Люсиль улыбнулась и снова вытерла глаза. Утверждая, что не плачет, она слишком часто вытирала глаза.

— Вернешься домой?

— Мне еще надо побегать с собакой. Он сегодня очень мало шевелился. — Люсиль повернула голову и взглянула на Картера, чей длинный, аристократический нос прижимался к стеклу «роллса», как будто он всю жизнь так делал. — А тебе нужно извиниться перед женихом.

— Что?

— Перед Харри, помнишь такого? Прошлой ночью ты ему заявила, что не выйдешь за него замуж. И еще предложила мне переспать с ним.

О боже.

Сюзи приняла решение. Пора говорить начистоту.

Джез так хохотал, что чуть не свалился со стула.

Дождавшись, когда он закончит, и героически сдерживая желание ткнуть его вилкой. Сюзи сказала:

— Знаешь, это совсем не смешно.

— Нет, смешно. — Джез рыдал от смеха, слезы катились по его щекам. Махнув рукой Мейв, он выдохнул: — Скорее дай мне бумажное полотенце.

— Ничего смешного. — Люсиль старалась объяснить Джезу. — Бедный Харри будет в отчаянии, когда Сюзи все ему скажет. Он ведь ее любит.

— Переживет. — Плечи Джеза снова затряслись. — Такое нарочно не придумаешь! Кто бы мог вообразить? Сюзи никогда ничего и никого не боялась, но однажды случайно обручилась и теперь не может придумать способ, как выкрутиться, потому что не хочет ранить чувства этого парня… о, такому сюжету цены нет!

Сюзи положила вилку, чтобы не было искушения.

— Разве не понимаешь, в этом вся проблема. Это совсем не бесценный сюжет, — сказала она. — Речь идет о сделке в двести пятьдесят тысяч фунтов.

— Тогда выходи за него замуж, — насмехался Джез, — и запиши в свой паспорт в графе «Занятие»: «Охотница за деньгами».

— Идиот! — воскликнула Сюзи. — Мне не нужны деньги!

— Все достаточно сложно, — заметила Люсиль, которая слишком хорошо знала, что у Харри комплекс: не быть вторым сортом в сравнении с Лео.

Мейв поставила огромную миску с рыбой, рисом и яйцами и объявила:

— На голодный желудок все равно ничего не решишь.

Вероятно, Харри не имел об этом понятия, но этот день должен был стать одним из самых памятных

в его жизни. Сделать его памятным должна была Сюзи, но она вдруг со стыдом поняла, что проголодалась. Казалось бы, потерять аппетит — это меньшее, чем она могла бы загладить свою вину.