Требую перемирия - Мейси Ейтс Страница 8

Кристиан был прав, когда говорил, что его вилла не имеет ничего общего с замком. А еще она совсем не подходила своему угрюмому владельцу.

Дом был просторным и светлым, с большими окнами, которые выходили на море и позволяли солнечным лучам щедро литься в комнаты.

Вилла Кристиана очень отличалась от родительского дома Аллегры в Италии. В ней не было ни одной вещи, доставшейся по наследству, что приводило Аллегру в замешательство. Она знала, что род Акоста был таким же древним, как и ее собственный, к тому же Кристиан носил титул. Но в доме не было ни панелей из темного дерева, ни вытертых ковров, которые пережили несколько инквизиций, ни одной картины с библейскими сюжетами или с изображениями портретов давно умерших родственников.

Все было белым. Свежим. На грани модерна. Совсем не похоже на Кристиана.

– Это не ваш фамильный дом, – недоверчиво заметила Аллегра.

– Я сказал, что не повезу тебя в замок, – рассмеялся Кристиан. – Но я не сказал, что его у нас нет.

– Тогда зачем было говорить, что хочешь, чтобы твой сын рос в ваших священных землях и все такое?

– Я испанец. А испанцы иногда преувеличивают, драматизируют. Мне необходимо, чтобы мой ребенок родился в Испании. И в законном браке. А здесь или в замке, значения не имеет.

– И часто ты ездишь в свой замок?

– Нет. За ним приглядывает целый штат служащих. Мать сбежала оттуда сразу же после смерти отца, что, как тебе известно, случилось очень давно.

Он говорил о своих родителях с заученной беспристрастностью, и Аллегра сразу заподозрила, что он что-то скрывает.

– Мои мать и отец привязаны к нашему семейному поместью. Они бы ни за что не уехали оттуда. Думаю, если бы родители умерли и Ренцо бросил наш дом на произвол судьбы, мой отец преследовал бы его из могилы и тряс своими цепями над нечищеным столовым серебром.

– Думаешь, твой отец в загробной жизни будет ходить в цепях? – Кристиан как-то странно посмотрел на нее.

– Я драматизирую. Я итальянка. Мы тоже склонны преувеличивать, если ты еще не понял.

– Мой отец точно в цепях, – задумчиво ответил Кристиан. – Если только в следующей жизни существует справедливость.

– Очень надеюсь. Потому что в этой жизни ее нет.

Кристиан осмотрелся по сторонам:

– Ты считаешь сложившуюся ситуацию несправедливой?

– А разве я не права?

– Ты сейчас находишься в доме стоимостью в миллионы долларов и в одном из самых красивых мест Испании. У тебя есть мужчина с титулом – и несколькими миллиардами долларов, – который хочет жениться на тебе, чтобы твой ребенок был законнорожденным. Я бы сказал, что мало кто на твоем месте будет чувствовать себя таким несчастным.

– Но они наверняка не знают тебя так хорошо, как я.

Кристиан сверкнул глазами и сделал шаг в ее сторону:

– О да, ты меня знаешь, не так ли? Близко.

Аллегра презирала себя за то, что ее бросило в жар и она покраснела. Она злилась, что Кристиан производил на нее такое действие.

– Это не считается. Насколько я помню, ты был Смертью.

– Очень романтично. Победить Смерть, укротив ее. Однако я не был укрощен.

– Я рада. Кристиан, даже если тебя когда-нибудь укротят, надеюсь, это буду не я. Не хочу быть привязанной к тебе, как ребенок к собаке, которая следует за ним до дома.

Аллегра тут же поняла, что сказала что-то не то. Кристиан направился в ее сторону, а она начала пятиться, пока не наткнулась на стену. И тут же в ее памяти промелькнула та самая ночь. Когда Кристиан ласкал ее тело, заставляя терять голову от наслаждения в безлюдном дворцовом коридоре.

– Я не собака, – грозно бросил он и подошел так близко, что Аллегра могла почувствовать жар его тела, но он не прикасался к ней. Позорно, без всякой причины, у нее начали дрожать коленки, а внизу живота болезненно заныло и запульсировало в такт с биением ее сердца. – Аллегра, скорее всего, укрощать нужно тебя. – Он склонил голову набок и пристально посмотрел на нее. – Ты хочешь меня даже сейчас. Можешь сколько угодно говорить, что ты не знала, что это был я, и что ты терпеть меня не можешь. Но ты хочешь меня. Так же сильно, как и тогда. Даже зная, кто я есть. – Он отодвинулся в сторону, и Аллегра смогла выдохнуть. – Интересно.

– Скорее отвратительно.

Они с Кристианом всегда воевали. Всегда. Но сейчас в их схватке появилось что-то новое, настолько острое, что Аллегра боялась, что оно перережет ее напополам.

– Настолько отвратительно, что ты даже сейчас хочешь быть наполненной мною. О чем это говорит?

Аллегра испытывала одновременно возбуждение и унижение.

– Кристиан, я не понимаю, почему ты дразнишь меня. Я соглашусь выйти за тебя замуж, но ты не прикоснешься ко мне. И ты не поведешь меня под венец в церкви. Даже у меня есть предел.

– Какая жалость. А у меня его нет.

– Состояние твоей бессмертной души меня не касается. Я хочу, чтобы моя осталась по возможности в целости и сохранности. – Аллегре не хотелось обманывать своих родителей, но что поделаешь. Но говорить ложь в соборе – это уже слишком.

– Я сделаю все, что смогу. Хотя вполне возможно, что наш союз не принесет тебе ничего, кроме вреда.

– Разве только в виде лишнего веса после родов.

– Возможно, – мрачно бросил он.

– Нам нужно будет поставить в известность моих родителей.

– Они очень хорошо относятся ко мне.

– Мне кажется, им больше нравился принц. А ты всего лишь герцог. Статус немного ниже.

– Испания намного больше государства твоего Рафаэля. Так что ты не понесешь убытков. Но если ты намереваешься отказывать мне в доступе к твоему телу, ты должна понимать, что я буду искать утешения на стороне.

Аллегра представила Кристиана с другой женщиной. Белолицей блондинкой, совершенно не похожей на нее. Будет ли он прижимать ее к стене и изливать на нее свою страсть?

Тогда на балу его пожирала страсть. Такая безудержная, что он даже забыл о презервативе, несмотря на то что, по его собственному признанию, был опытным в любовных делах.

– Какая разница, – фыркнула она. – Мне все равно, что ты делаешь. Или с кем ты это делаешь.