Я люблю свою работу? - Ксения Ласкиз Страница 8

— И что же конкретно не понравилось Терехову? Наверное, я не самым лучшим образом презентовала проект. Быть может, нам провести еще одну встречу? — закусываю нижнюю губу и черкаю в органайзере зигзаг.

— Дело вовсе не в тебе, а в твоем начальнике. Терехов, похоже, не хочет работать именно с ним.

— Но, мне показалось, что…

— Тебе показалось, — перебивает меня Алексей Константинович. — Мне очень жаль, но сделать ничего не смогу. Кстати, тебе Терехов просил передать привет.

— И ему тоже, — с горечью произношу я. — Спасибо, Алексей Константинович. Сейчас соберусь с мыслями и озвучу Виктору.

— Он в курсе. Что ж, не смею тебя больше отрывать. Жаль, что не смог быть полезен. До встречи.

— До свидания, — отвечаю я и сбрасываю вызов.

Мысли собираются быстрее, чем я ожидала: вот почему Рябинов был такой странный утром! Он знал, но ничего не сказал мне. Точнее, он что-то бурчал себе под нос, но разобрать речь, похожую на бред сумасшедшего, было невозможно. Интересно, кто же ему сообщил? Никак однокурсник, с которым все должно было быть «на мази»! Он даже не заметил явных признаков того, что Терехов отнюдь не радовался встрече и захотел отказать нам, как только понял, кто перед ним сидит! Так еще и меня Рябинов убедил в своем успехе. «Мы их сейчас сделаем!» — вспомнила я его слова и усмехнулась: и кто кого?

— Привет, девочки! — Лидочка, одетая в короткую норковую шубку и небесно-голубое платье чуть выше колена, грациозно вплывает в отсек. — Как выходные?

На самом деле ей наплевать, у кого как прошел уик-энд. Судя по недвусмысленному румянцу на Лидочкиных щеках, ясно, что у нее-то все прошло отлично, чем она хочет незамедлительно поделиться. Но Аню вообще мало интересуют любовные похождения, а мои мысли заняты исключительно сложившейся ситуацией с «Оушен», поэтому мы обе молчим, чем, безусловно, оскорбляем Ландышеву до глубины души.

— Я к Вите, — встаю из кресла, хватаю мобильный телефон и быстрым шагом удаляюсь.

К Рябинову я вхожу без стука, как всегда. Он сидит за большим письменным столом в своем большом кабинете, но кажется, что окружающий гигантизм не приносит ему никакой радости.

— Мне звонили из «Оушен», — подхожу к столу и сажусь в удобное кресло напротив него. — Видимо, нас отошьют, — Рябинов никак не реагирует, и я продолжаю. — Терехов не хочет с нами работать.

Чего стоит не сорваться и не обрушиться на него с обвинениями! Но я держу себя в руках, тем более что выглядит он более чем подавленно. Даже начинаю про себя называть его Витей — а это явный признак того, что я искренне сочувствую и былые обиды забыты.

— Со мной не хочет работать, — он поднимает на меня глаза и с горечью улыбается. — Этот козел — злопамятный!

— Когда ты успел перейти ему дорогу? Вы же не виделись двадцать лет.

— Тогда и успел. В институте переспал с его женой.

— Что?! — не в силах сдерживать эмоции, я вскакиваю с места. — И ты говорил, что сделка у нас в кармане?!

Мне снова хочется убить его. Да что с ним такое, в конце концов?! Его нездоровый интерес к женскому полу уже начинает негативно отражаться на работе.

— Я же не знал, что он в курсе! — оправдывается он. — Чего ты разоралась?

— Прости, — сажусь на место, хотя с большей радостью выкинула бы Рябинова из окна.

— В общем, у нас проблема, — он обхватывает голову руками.

Ура! Мне даже не пришлось объяснять, что его похоть разрушила сделку века! И мои планы тоже! Оказывается, судьба не сжалилась над ним, когда подсунула под ноги фекалии — это было лишь началом конца. Надеюсь, на этой ноте сюрпризы закончатся и не выяснится, что за выходные Рябинов успел переспать с женами всех наших крупных клиентов. Выглядит он не очень… Поделом ему, конечно, но я все равно искренне сочувствую: мы же одна команда и я называю его «Витей», так что мне положено сопереживать и поддерживать в трудный момент. Тем более, теперь у нас есть общий враг — Терехов. Ну уж нет, я не позволю Феофану Эрнестовичу испортить все мои планы! Делаю глубокий вдох и бодро произношу:

— Подумаешь, проблема! Найдем другого клиента! Мы и так выполним план за квартал — в марте у меня стройка в Питере, там двадцать миллионов. Еще самолеты — мы уже выиграли тендер, на следующей неделе заключим договор, и к концу месяца нам переведут пятьдесят миллионов. Наскребем как-нибудь…

Витя никак не реагирует, и это пугает: что еще могло произойти?

— Или я чего-то не знаю? — спрашиваю я.

— Я сказал Петровичу про «Оушен», — и он смотрит на меня глазами теленка, которого тащат на бойню.

Порохов Юрий Петрович — наш генеральный директор — человек слова. Главный его принцип — «Сказано — сделано», и каждый, кто отступает от святейшего правила, жестоко карается. И кто тянул его за язык? Мое сочувствие усиливается во стократ. Отчасти, это эгоизм: если позиции Вити пошатнутся, Петрович сможет подыскать замену, и неизвестно, как я уживусь с новым начальником.

— Скоро совещание, — смотрю на часы. — Возьми себя в руки, как-нибудь выкрутимся.

Но выкрутиться мы не смогли: пока Петрович вещал о перспективах светлого будущего и ставил Рябинова в пример коллегам, тот молчал и глупо моргал. А я сидела рядом с каменным лицом, уставившись в одну точку. По окончании совещания нас и вовсе ждал сущий ад: коллеги подходили по очереди, поздравляли, жали руку Рябинову и широко улыбались мне. Это конец…