Жара - Кейт Петти Страница 8

— Нормальный? — удивилась я. — Нормальный? Ты что, Адела, да он самый-самый классный. Ты так спокойно об этом говоришь! Ведь он пошел за тобой в бассейн. Только ты и он! Может, ты ему нравишься…

— Может быть, — сказала Адела, — но на самом деле я хотела, чтобы они все пришли купаться. Это так тупо — сидеть в комнате. В Италии такого не было. Мы все выходили вечерами на улицу, и дети, и взрослые. Думаю, Дональд и братья Хорны тоже вполне могли выйти.

Она пристально посмотрела на меня:

— А что ты думаешь о Дональде? Ты не находишь, что он похож на Джона Леннона?

Я так изумилась, что решила потянуть время.

— Да. Он похож на Джона Леннона. Я и не знаю, что я о нем думаю.

Я вспомнила, как мы с Софи были в аптеке, как я рванулась в туалет, и о шутках про Дональда Дака. От этих воспоминаний у меня мурашки пошли по всему телу.

— А я думаю, он привлекательный, — мечтательно произнесла Адела.

— Привлекательный? Дональд? (Я вспомнила шампунь от перхоти и гель от прыщей.) Я так не думаю. Нет. Кевин гораздо привлекательнее Дональда…

Легкомысленная Адела никогда не говорила долго на одну тему.

— А ты бывала в Италии?

— Мы как-то раз ездили туда отдыхать, но я мало что помню.

— Я езжу туда каждое лето. И этим летом поеду, когда эта каторга закончится. Я живу там у бабушки по папиной линии. У нее шикарный дом, в котором живут и другие папины родственники. У меня пять дядей и куча двоюродных братьев и сестер. Папа, как бы это сказать, потерянный человек — у него проблемы с алкоголем. Первоклассный певец, но не может сдержаться. Поэтому маме приходится много работать. Концерты каждый вечер.

— А на чем она играет? — я не хотела прерывать Аделу. Мне было интересно ее слушать.

— Виолончель. Ты наверняка о ней слышала. Селия Барнес. Это ее девичья фамилия. Каникулы у меня всегда омерзительные, вернее, были бы такими, если бы я не ездила в Италию.

— С бабушкой ты по-итальянски говоришь?

— Конечно!

— А скрипку берешь с собой?

— Конечно! — сказала она снова и засмеялась. — Да, они заставляли меня заниматься, когда я была маленькая. Никакого спасу, если оба родителя музыканты. Я и сейчас постоянно там занимаюсь, да еще кто-нибудь обязательно подкатит и попросит сыграть. А ты меня знаешь, я публику люблю.

Вдруг мысли Аделы приняли иное направление.

— Ненавижу, когда со мной обращаются как с малолеткой. Никто не заставит меня идти спать, если я этого не хочу… — И без всякого перехода: — Я думаю, Дональд сексуальный. Тебе повезло, что ты сидишь рядом с ним. Он очень высокий, правда? Думаю, я ему нравлюсь. И Кевину я тоже нравлюсь. Наверное, я выберу Кевина. Просто чтобы Джессу позлить! — Адела вскочила на ноги. — Идем! Посмотрим, что делают остальные. У нас еще целый час до того, как тебе придется слушать меня на репетиции всего оркестра.

Мы провели этот час, обходя места, где тусовался народ. Джесса, Джемма и компания загорали у бассейна. Кевин, Дональд и прочие мальчишки парились на теннисном корте. Джоси, Хелен, Макс и несколько младших ребятишек сидели на скамье под каштаном. Некоторые вернулись в спальные корпуса готовиться к дневной репетиции. Адела тоже пошла репетировать. Мы работали над Мендельсоном — ее звездный миг, вернее, миги. Это очень трудная и эффектная партия соло, но все искренне верили, что Адела с ней справится.

Час спустя слово «справится» оказалось не самым подходящим для описания того представления, которое устроила Адела. Ужасная, противная, своенравная девчонка всех заворожила. У меня в горле встал ком, на глаза навернулись слезы, как бывает, когда слышишь нечто совершенно великолепное. Маленькая Адела, с короткой стрижкой, в коротких шортах и зеленом топике, похожая на фею или эльфа, приседая и раскачиваясь в такт, вся погруженная в волшебный мир музыки. Мы невольно зааплодировали, когда она закончила. Кевин разразился барабанной дробью в ее честь. Джесса перегнулась ко мне.

— Ух ты! И кому какое дело до всего остального?

Адела вернулась на свое место за первым пюпитром, и мы продолжили репетицию. Работы было непочатый край, если мы хотели соответствовать Аделе. И даже когда репетиция закончилась и мы смотрели телевизор перед ужином, все продолжали обсуждать ее игру. Теперь мне казалось, что я живу в одной комнате с особой королевской крови. О грядущем вечернем развлечении — дискотеке — никто и не вспоминал. Все парни за ужином вились исключительно вокруг Аделы. Я все это наблюдала, потому что она усадила меня за их стол. Джесса пыталась отвлечь всех разговором о дискотеке:

— Вы же придете? Не отправитесь же вы все в паб?

— Кстати, неплохая мысль, — сказал Кевин.

— Вряд ли у нас получится, — сказал Дональд, которому, я знала, еще два года до возраста, когда уже можно покупать алкоголь (вслух, конечно, я ничего не сказала). — Персонал не дремлет. Думаю, мы придем на дискотеку, Джесса, — и он улыбнулся ей.

И тут со мной что-то случилось. Этот смех. Потряхивание волосами, красивыми шелковистыми волосами. Эти глаза, блестевшие за стеклами очков. Долговязое тело, склонившееся к ней. Меня пронзил удар ревности. Я ревновала его к Джессе, потому что Дональд улыбался ей, а не мне.

Так, возьми себя в руки, Ханна, старушка. Я перебрала в памяти все моменты, когда он пытался быть любезным со мной. Какой противной, должно быть, я ему показалась: я всегда отворачивалась, сводила на нет все его усилия.

Ко мне обращалась Адела.

— Эй, ты в порядке? Я точно не пойду на этот детский утренник, а ты, похоже, собираешься, Ханна?

Как же. Нужна я там — нудная и серая мышка. Королева дискотеки. Конечно.

— Может быть.

— Ну, мы идем, — сказала Джемма, беря Джессу под руку. Они направились к выходу. — Надеюсь, увидимся там.

— Вот это мощный стимул, — улыбнулся Кевин.

Но я не поняла, иронизировал он или говорил серьезно. Мой мозг был не в состоянии думать и анализировать.