Тайна Северного креста - Итела Карус Страница 8

Этим летом, самой цветущей порой, в селе Пильно неожиданно появился сам комтур Голлубовский, Гуго фон Снехштейн со своим верным капитаном Зибелем Хершем. И как назло на краю села им попалась на глаза местная красавица Ивица, дочь селянина Яська.

Ее отец много повидал в жизни, воевал под началом самого князя Витовта, а потом вернулся в родные места. Из одного похода он привез себе жену – голубоглазую и золотоволосую Ингу, дочь литовского воина, сложившего голову в кровопролитной битве. Девушка была мила сердцу Яська, и он сделал ее хозяйкой своего небольшого подворья, на котором, однако, никогда не было нужды. Ясько был хорошим хозяином и трудолюбивым человеком. Он сам работал на земле от зари до зари, и вместе с ним трудились трое мужиков, его родичей. Не боясь рыцарских запретов, которые доходили и до их пограничных земель, они время от времени отправлялись на охоту, заполняя кладовые мясом на период зимних стуж, либо ловили рыбу в небольших чистых ручьях, спрятанных в дремучих мазовецких пущах или среди обширных болот. Уж туда-то рыцари не сунутся – они страшатся мазовецких болот и лесов пуще геенны огненной. Потом у Яська родилась дочь. И уродилась девочка в мать – красавицей. Но, придя в этот мир, дитя унесло жизнь Инги. И осталась дочь единственной радостью Яська, его надеждой и утешением.

Обычно, когда селяне замечали приближение крестоносцев, девушек и молодых пригожих женщин сразу уводили подальше в болота, чтобы не привлечь, не дай Господь, внимания жадных к женской красоте немцев. Но на этот раз, как на грех, Ясько с родичами был среди болот, высматривая крупную водоплавающую птицу. Вскорости в село должен был прибыть ксендз из Плоцка, и его хотели попотчевать знатным обедом. Никто не заметил надвигающейся беды. А когда крестоносцы вошли в село, было уже поздно спасать девушек.

Увидев перед собой это диво дивное – стройную пышногрудую красавицу с огромными голубыми глазами и золотой косой, – комтур Снехштейн потерял дар речи. Его глаза загорелись жадным волчьим огнем, а штаны вмиг стали тесными. О такой красавице можно было только мечтать. И еще видел комтур своим опытным мужским глазом, что нетронута еще красота эта, для него, значит, расцвела она.

– Кто ты, красавица? – спросил по-немецки.

Местные жители, обитающие в пограничных землях, свободно говорили на языке своих соседей, потому никто не сомневался, что понять друг друга они смогут всегда.

– Я дочь местного селянина, пан рыцарь, – смело ответила девушка, взглянув на него открыто, без всякого страха. – А вы кто будете, простите за любопытство?

При этих ее словах комтур едва сдержал смех. Девушка была не только хороша собой, но еще и непугана. Такую он возьмет легко.

– А я ваш близкий сосед, красавица, – сказал с улыбкой. – Там, за рекой, замок мой стоит, крепость неприступная. А имя мое Гуго, рыцарь святого ордена Гуго фон Снехштейн. Что, понравился я тебе?

– Вы сильный воин, пан рыцарь, это сразу видно. А нравитесь или нет, так это к рыцарям-монахам отношения не имеет. Разве не так?

– Конечно, так. Мы, святые воины Христовы, боремся за веру, это правда. Но глаза-то у нас есть, и на красоту мы тоже не прочь посмотреть.

При этих словах комтур хищно улыбнулся. «Глупая девка, – подумал он, – хоть и хороша, как свежая ягодка в лесу. Об обете целомудрия в ордене давно уже и не вспоминают. Коль теперь сами великие магистры не скрывают своих незаконнорожденных детей, то что говорить о мелких чинах. Для них никаких ограничений нет – делай, чего твоя душенька желает, и не заботься ни о чем. Белый плащ с черным крестом на груди прикроет все грехи. Да и грех ли это для сильного мужчины – насладиться этакой ягодкой-малинкой?»

И только теперь Ивице стало страшно. Что-то в глазах закованного в броню рыцаря испугало ее, хищный огонек, который она учуяла всем своим естеством.

– Прошу простить меня, пан рыцарь, но мне надо спешить, меня дома заждались, – торопливо произнесла она побледневшими губами.

– Э нет, красавица, – остановил ее переставший улыбаться рыцарь, – так дело не пойдет. Я хочу еще поговорить с тобой. – Он обернулся к своему оруженосцу. – Придержи-ка ее пока, Ульрих. И рот ей закрой, чтобы крик не подняла раньше времени, – сказал жестко. – А вы, воины мои, быстро обыщите село. Думаю, мы еще кое-что интересное здесь сегодня найдем.

Кнехты комтура под командой капитана живо рассыпались по селу и вскоре выволокли еще трех пригожих девок. Те голосили во всю мочь, и вскоре маленькое село превратилось в кромешный ад. Несколько оставшихся на месте мужиков ничего не могли поделать против отряда тяжеловооруженных воинов на сытых конях. Только грозно сверкали глазами и скрежетали зубами. А вокруг громко кричали бабы, плакали перепуганные дети и заливались лаем псы.

– А ну, тихо мне! – грозно прогремел комтур. – Здесь моя сила, а значит, и моя власть. Не сметь поднимать голос! Иначе всех отправлю на виселицу, никого не пожалею.

Он окинул свирепым взглядом притихших сразу сельчан и подал команду своим воинам. Те кинули женщин перед собой в седла, и отряд умчался вдаль, только облако пыли поднялось над дорогой. И снова заголосили женщины и дети, посыпали проклятиями мужики. В Пильно пришла великая беда.

Когда отягощенные богатой добычей пильновские мужики вернулись в село, их встретили необычная тишина и безлюдье – наплакавшиеся бабы и дети сидели по хатам, а мужики пошли к реке, чтобы своими глазами посмотреть еще раз, так ли уж неприступен замок крестоносцев, как о нем говорят.

Тяжелый камень лег на сердце Яська, и так неспокойное в последние дни.

– Ивица, дочка, – закричал он не своим голосом и кинулся в хату. Но там было пусто.

Из соседней двери выглянула старая Сотница и заплакала навзрыд.

– Где девочка моя, зорька ясная? Где Ивица? – вопрошал несчастный отец, а сам уже чуял, что непоправимая беда обрушилась на его голову.

– Нет больше красавицы нашей Ивицы, – запричитала старуха, – увезли ее ироды окаянные в замок свой, а с ней еще троих девок захватили. Ох, горе-горюшко, горе горемычное! Чем прогневили мы Господа нашего, что такую кару наслал на нас?

Тут повыходили из хат другие бабы, все заплаканные, с опухшими от слез глазами и, перебивая друг дружку, рассказали, что случилось в Пильно, пока мужики ходили на болота. Еще три сердца отцовских облились кровью. Заскрежетали в ярости зубы, сжались кулаки, а глаза засверкали лютой ненавистью. Ясько рванулся было в сторону границы, но его удержали. А тут и остальные мужики подоспели, стали утешать, но к реке не пустили.

– Остынь, Ясько, – сказал самый старший их них, мудрый Снытичек, – это дело будем на холодную голову решать. Что девок вызволять нужно, ясно. Но как это сделать, хорошо подумать надо. Мы только от реки пришли. Оттуда, с дуба высокого на пригорке, замок их, проклятых, виден как на ладони. Крепкий замок поставили, ироды. И воинов там видимо-невидимо, не менее дюжины только по стене ходит. А во дворе еще клубятся. Да при оружии все. Они и подойти к замку не дадут, постреляют всех из своих страшных самострелов. Тут думать надо, думать.