Магнолии, девушка, солнце… - Татьяна Тронина Страница 8

Он снова разлил в пластиковые стаканчики: себе – виски, ей – сливочный ликер.

«Кажется, я влюбилась… Может быть, это и есть та самая любовь с первого взгляда? – растерянно подумала Маруся, глядя в ярко-синие глаза своего спутника, которые, в свою очередь, не отрывались от ее лица. – Но он такой милый, что просто даже плакать хочется!»

– А кроме соседей… – нерешительно спросил он. – Ты одна? Ну, у тебя кто-нибудь есть?

Сердце у Маруси сжалось. Было ясно, что Арсений жаждет продолжения знакомства, и теперь от ее ответа зависит все.

– Если честно, то я замужем (его лицо вытянулось от огорчения). Но мы с ним уже три года не живем вместе. – (Обратная трансформация.)

Она чуть-чуть увеличила этот срок – сколько они с Женей не видели друг друга. Можно было, конечно, поступить проще: сразу бухнуть – «нет, я свободна как ветер, у меня никого нет!», но Маруся врать не привыкла. «Дурочка! – не раз с отчаянием кричала ей Людмила. – Ну кому, кому нужна твоя прямолинейность?!»

– Да?..

– Да.

– Так почему же не развестись? – бесхитростно спросил тот.

– Ой, меня все об этом спрашивают! – засмеялась она. – Во-первых, это очень выгодно моему бывшему супругу, который второй раз жениться не хочет. Во-вторых, и я вроде как не совсем одинока и несчастна, раз у меня штампик в паспорте есть. Глупо, конечно… Ну, а в-третьих, я думаю, бывший супруг мой Евгений Журкин изводит этим свою маму, то есть мою свекровь, – тем, что вроде бы еще в браке со мной. Он у нее в полном подчинении и открыто выступать не решается…

– Господи, как все сложно! – воскликнул Арсений и вытер салфеткой вспотевший лоб. – А пойдем завтра куда-нибудь?

– Пойдем, – не задумываясь, ответила Маруся.

Арсений Бережной расцвел на глазах.

– Ты запиши мой телефон… и свой мне дай, ладно?

Они незамедлительно обменялись телефонными номерами, даже с какой-то судорожной поспешностью.

Самолет быстро снижался, а потом шасси коснулось земли, и он быстро покатился по асфальту. В самолете все захлопали, радостно закричали, а Арсений с Марусей счастливо улыбнулись друг другу.

– Значит, ты Маруся Журкина?

– Ой, нет! Я Маруся Гагарина. Я свою фамилию не стала менять и тем очень разозлила Ингу Савельевну, свекровь…

– И правильно сделала! – горячо поддержал Арсений Марусю. – В том смысле, что твоя фамилия в сто раз лучше.

…В Домодедове он предложил отвезти ее к дому на такси.

– Нет, я лучше на экспрессе доеду до Павелецкого… Я недалеко там живу.

Арсений поехал с ней.

Было раннее утро начала сентября. Сияло солнце, и непривычно холодный ветер обжег Марусе щеки. «Ну вот, теперь мне будет не хватать той жары…»

Арсений Бережной проводил ее до самого дома (был момент, когда он хотел напроситься в гости – Маруся это почувствовала, но она уже засыпала на ходу и потому сделала вид, что намеков не понимает) и уехал.

Маруся не сомневалась, что он позвонит ей. Это был настолько славный и простодушный человек, что казалось невозможным, будто он способен на обман.

На первом этаже из лифта выскочила Кристина Пескова, женщина тридцати пяти лет, незамужняя, социально очень активная, и едва не сшибла с ног Марусю. Жила Кристина на пятом, а Маруся – на шестом.

– Ой, Маруся! Приехала? Боже, а загорела-то как!..

– Ты на работу?

– А куда ж еще! – Кристина работала в органах социальной защиты – именно так выражалась ее активность. Она поименно знала всех пенсионеров, инвалидов и одиноких людей своего района, которым требовалась помощь.

Больше всего на свете Кристина мечтала завести семью, но ей фатально не везло. Мужчин пугали ее активность и нестандартные размеры. Кристина была выше Маруси в полтора раза, и шире – в три. Размер ноги: у Кристины – сорок третий, у Маруси – тридцать пятый. Обе мучились с обувью (очень нелегко найти хорошие женские туфельки таких размеров!), и это их сплачивало. Кристина Пескова была полна энергии, вечно куда-то спешила, и если ее встретить зимой, например, то можно невооруженным глазом заметить густое облако пара, окружающее эту социально активную женщину. В зимней одежде, в облаке пара Кристина смахивала на трактор, бодро преодолевающий сельское бездорожье.

Кристина любила духи с ядреным стойким запахом, напоминающие мужские одеколоны советских времен – они мучительно действовали на окружающих в замкнутом пространстве. Кристина никогда не носила головных уборов. У нее были короткие темные волосы, завитые с помощью «химии» в мелкие спиральки и похожие издали на каракулевый мех.

– Как тут дела?

– Как-как… Твой сосед, Виталька, две недели назад чуть пожар не устроил! – Кристина возмущенно засопела носом. – Заснул с сигаретой, понимаешь…

– И что? – похолодела от ужаса Маруся.

– Да ничего! Сам же водой огонь и залил… А у меня потолок протек, между прочим! Ну ладно, я побежала… – Кристина шумно затопала к выходу, шурша плащом из нейлона, потом резко остановилась. – Нет, Маруся, это просто хамство!

Маруся, уже собиравшаяся шагнуть в лифт и успокоившаяся, судорожно обернулась:

– Ты о чем? Я поговорю с Виталькой…

– Я вообще о жизни, – с досадой пояснила Кристина. – Вот сейчас завтракала и телевизор смотрела – что показывают! Взять, например, рекламу. Реклама колготок – она, значит, юная и стройная, машет голыми ножками в этих самых колготках… Или реклама прокладок, я извиняюсь, – она, юная и стройная, бегает в обтягивающих белых брючках! Суп из бульонных кубиков варит – опять же юная и стройная! Везде, везде – юные и стройные, как будто только они пользуются благами жизни! А у нас, между прочим, треть (если не половина!) населения страны от лишнего веса страдает! А полные, не очень молодые женщины, они что – колготок не носят, суп не варят, прокладками не пользуются?

– Обидно, да… – подумав, согласилась Маруся.

– Вот я и говорю – совесть у этих актеров есть?!

– Есть. Они сами рекламу не любят, – ответила Маруся, памятуя недавний разговор с Арсением Бережным. – Но это не актеры виноваты, а те, кто рекламу заказывает.

– Э, да что там… – Кристина шумно вздохнула и убежала.

Маруся вошла в лифт – в нем стояло густое одеколонное амбре, от которого сразу же защипало глаза, и, стараясь не дышать, поднялась на свой этаж. Против воли перед мысленным взором возникла Кристина в неглиже, рекламирующая колготки пятьдесят восьмого размера…

Дома был только Виталик.

Он выглянул в коридор, услышав, как щелкнули дверные замки, и с сонным удивлением вытаращил ярко-карие круглые глаза.

– Ты? – спросил высоким голосом.

– Я.

– А говорила, в конце октября только приедешь…