Сумерки волков - Ольга Погодина-Кузмина Страница 8

Переезжая в Москву, Георгий не предполагал, что путь наверх по лестнице успеха будет так напоминать погружение под воду. Мир вокруг становился все темнее, давление росло, и человеческие существа, раздутые и сплющенные грузом власти, вели загадочную жизнь глубинных обитателей. На линии соприкосновения медлительной войны тяжеловесов Георгий чувствовал себя рыбиной, на которую нацелились десятки оскаленных пастей.

Марков, Казимир, Эрнест — дружеская команда, с которой Георгий начинал в девяностые годы, все еще была при нем. Саша Марков выполнял для Георгия часть важной работы, мутил свой небольшой бизнес с Василевским, но не спешил перевозить семью в столицу. Жил на два города, в выходные утешаясь домашним борщом. Москва не наваливалась на него, не ломала хребет.

Казимир в сентябре похоронил старшего сына. Парень увлекался мотоциклами, устраивал с приятелями гонки по трассе. С ним была девочка восемнадцати лет, полицейские нашли ее голову в канаве под мостом. Георгий был на похоронах, его на время встряхнула эта трагедия. Мать, постаревшая сразу лет на двадцать, стояла у гроба и белым платком отгоняла мух, которые садились на лицо покойника. Георгий пытался осознать, каково это — проснуться утром и вспомнить, что твой сын лежит в земле. Гнал от себя эти мысли. После успокаивал жену Казимира, которая страшно боялась, что теперь тот уйдет к своей сильно располневшей, но все еще молодой любовнице Вале, у которой был от него мальчишка, похожий как две капли на старшего брата. Георгий уверял плачущую женщину, что Казимир не может так поступить, хотя и понимал, что, скорее всего, он поступит именно так.

У Максима все складывалось, по видимости, благополучно. Он осваивался в новой семье, его жена ждала ребенка. Пока что Георгий контролировал его решения в совете директоров, но парень справлялся с некоторыми задачами даже лучше, чем он сам. Человек нового времени, в меру циничный, холодноватый, недоверчивый, Максим неплохо разбирался в людях и постепенно готовил свою команду хорошо образованных, прагматичных менеджеров западного образца, среди которых довольно много было молодых неглупых женщин.

Владимир Львович, теперешний хозяин судьбы Георгия, в последние месяцы вернулся к активной работе. Ездил по стране, встречался с избирателями, участвовал в официальных церемониях. Его часто показывали в теленовостях с комментариями политической повестки. Иногда Георгию приходило в голову, что у политика есть брат-близнец или выращенный в пробирке двойник. Трудно было поверить, что столь убедительный эффект дают уколы из стволовых клеток нерожденных младенцев, ведь еще полгода назад политик не мог сам подняться с постели и, укутанный покрывалом из крысиных шкурок, сам походил на изжеванную плаценту. Каким образом эта полуразрушенная болезнью плоть гальванизируется, вновь и вновь превращаясь в подтянутого, бодрого и по-прежнему влиятельного функционера властной команды, оставалось загадкой подводной московской жизни.

Подводные пещеры манили россыпями золота, но глубина отнимала силу и ясность души. Георгий уже начал наблюдать в себе притупление всех вожделений, включая вкус к еде, хорошему вину и сексу. Тревога и подозрительность, спутники алчности, по ночам лишали его сна, заставляя обдумывать все новые способы добычи и сохранения денег. Он перекупил у конкурентов пару биржевых брокеров, прибрел Шагала и редкого Уорхолла, начал собирать этрусскую бронзу, подспудно ощущая, что сам по себе успех уже не приносит радости. Даже Игорь временами казался ему не обязательным спутником этого тягостного путешествия.

В этот раз по дороге из Лондона, где он сражался за участие в крупном девелоперском проекте, переоформлял права собственности двух семейных компаний и снова встречался с бывшими поверенными своего врага Майкла Коваля, Георгий не мог избавиться от чувства, что он совершает ошибку, возвращаясь в Москву. Глубина в последние недели усилила давление. Что силы его почти на исходе и лимит запасных жизней в этой игре исчерпан еще год назад, когда он получил удар ножом под ребра от привокзального сутенера.

Новые жесткие правила принесла в мир война со своим зловонным дыханием. Человеческий муравейник разрастался слишком быстро, молодые колонии грозили пожрать сложившиеся популяции. Капитал силой оружия окончательно утвердил свою власть, идеи гуманизма потеряли всякую связь с реальностью, окончательно превратившись в набор предвыборных штампов. В предчувствии большой чумы политики, чиновники и церковники крали и развратничали открыто, не забывая с высоких трибун обличать мелкие пороки обывателя. Георгий и сам все чаще поступался принципами, участвуя в грязных и сомнительных делах.

Впрочем, мрачный поворот его мыслей имел и самое банальное объяснение. Соотношение простаков и негодяев во все времена оставалось неизменным, просто в свои сорок девять лет Георгий Максимович начал уставать от жизни, требующей ежеминутного напряжения сил. Душа его постарела и очерствела; пожалуй, только с Игорем он чувствовал связь между собой прежним и нынешним.

Они созванивались перед вылетом, но в аэропорт Игорь опоздал. Георгий успел выйти к стоянке, когда подъехала машина. В белом джемпере, коротких брюках, с выгоревшими волосами, парень был похож на английского студента на каникулах. Ему исполнялось двадцать два, он так и не обзавелся растительностью на подбородке, кисти рук с длинными пальцами и широкими запястьями еще казались совсем мальчишескими, и мышцы под холеной гладкой кожей чудесно повторяли линии античных статуй. Но детская припухлость губ и век исчезла, стал резче очерк лица, и виолончельный голос утвердился в нижнем регистре. Из подростка он превращался в молодого мужчину, внешне холодноватого, замкнутого, как будто стыдящегося своей привлекательности. Эта манера давала больше поводов для ревности — теперь на него открыто заглядывались не только жеманные педерасты в годах, но и женщины, и молодые бездельники в спортивных кабриолетах.

Георгий ждал, что он обнимет его, но Игорь замялся, протянул руку. Поздоровались неловко, как чужие. Закидывая в багажник чемодан, Георгий с некоторым раздражением спросил:

— А что водителя не заказал? Сейчас будешь вылезать по пробкам.

— Лучше сам, чем слушать про концлагеря для педерастов.

— Что?! Ты о чем?