Счастливый шанс для Араминты - Бетти Нилс Страница 8

— Со мной. В половине восьмого. Чуть позже восьми я уезжаю в больницу.

— О, а я гадала, где вы работаете, — кивнув, заметила Араминта и пожелала ему спокойной ночи.

Доктор вежливо открыл ей дверь.

Он не нашел изъянов в расписании дня. Но если она собирается выполнять каждый пункт, то к вечеру будет выжата как лимон. Впрочем, это не его забота. У нее есть часа два каждое утро, пока близнецы в школе. Кроме того, в течение недели, когда это не помешает его работе, она может воспользоваться одним свободным днем.

Снова устроившись в кресле, он начал читать принесенные из больницы истории болезни. В Утрехте и Лейдене его ждало много работы. Он — признанный авторитет в эндокринологии, многие люди нуждались в его консультации. В этот вечер доктор больше не вспоминал об Араминте.

А она не спеша готовилась ко сну. Долго лежала в ванне, потом разглядывала в зеркале лицо в поисках морщинок. Араминта легла. На тумбочке возле кровати были книги и журналы, предусмотрительно положенные для нее, но девушка решила, что сейчас лучше спокойно разобраться в собственных мыслях. Через несколько минут она уже крепко спала.

Через час ее разбудило тихое хныканье. Возле ее кровати стоял весь в слезах Пол. Через минуту к нему присоединился Питер.

— Дорогие мои, вам что, приснился дурной сон? — Араминта моментально вскочила с постели. — Ну-ка, пойдемте в вашу комнату, и вы расскажете мне, что случилось. Знаете, плохие сны уходят, если их кому-нибудь расскажешь.

Но при чем здесь дурной сон — дети просто скучали по родителям, они хотели быть у себя дома, с кошкой и ее котятами, с золотыми рыбками. Араминта села на кровать, устроила близнецов рядом, обняла и стала тихонько убаюкивать:

— Родные мои, конечно, вы тоскуете без мамы и папы. Но пройдет совсем немного времени, и вы вернетесь домой, снова увидите их и расскажете о Голландии. И у вас есть дядя...

— А ты, Минти, ты не уедешь?

— Боже сохрани, нет. Ведь я в чужой стране. Куда я поеду? Я же без вас тут не могу. Только вы можете показать мне Утрехт, а я потом дома расскажу всем о том, что увидела.

— А у тебя есть маленькие мальчики? — спросил Питер.

— Нет, любовь моя. Только мама и папа и несколько тетей и дядей. Понимаешь, у меня нет ни братьев, ни сестер.

— Мы будем твоими братьями, хорошо? Пока ты живешь с нами. — В голосе Пола еще слышались слезы.

— О да, конечно. Это будет замечательно...

— Я слышу голоса. — На пороге появился доктор. — Плохие сны?

— Мы проснулись и захотели домой. — Из-под мышки Араминты выглядывал Питер. — Но Минти объяснила, и теперь все в порядке. Дядя, она будет здесь, с тобой, и она говорит, что мы можем быть ее маленькими братьями. У нее нет ни братика, ни сестрички.

— Замечательно придумано! — Доктор вошел в комнату и сел на другую кровать. — Нам так много надо сделать в Утрехте, что придется подумать, как все успеть, ведь у нас не так много дней.

И он начал говорить, как они поедут к старым друзьям во Фрисландию, а потом на озера к северу от Утрехта. Там у него яхта. Потом они пройдутся по магазинам, чтобы купить подарки для домашних...

Мальчики слушали, успокоившись, довольные и сонные. Араминта тоже клевала носом, совершенно позабыв, что у нее босые ноги, что она полураздета, в ночной рубашке, что волосы свисают на плечи и спутанные лежат на спине...

Доктор окинул ее зорким взглядом и больше не смотрел. Мисс Помфри, конечно, не сознает, что она в ночной рубашке. И очень огорчится и, может быть, даже возненавидит его за то, что он застал ее в таком виде. У нее красивые волосы, отметил он.

— Ну, как насчет того, чтобы пойти в постель? Я сейчас спущусь вниз, а через десять минут приду. Надеюсь, вы уже будете спать.

Доктор взъерошил близнецам волосы и вышел, не взглянув и не сказав ни слова Араминте. И только обняв и прижав к себе мальчиков, девушка поняла, что даже не подумала надеть халат. Она поцеловала детей и пожелала им спокойной ночи. Потом быстро проскользнула к себе, чтобы накинуть халат и связать сзади волосы ленточкой. Ей придется еще раз увидеть этого мужчину. Мальчики заявили, что не уснут, если она не посидит с ними. Но в этот раз она будет хотя бы поприличней выглядеть.

Доктор вскоре вернулся и застал мальчиков спящими, а Араминту сидящей выпрямившись в кресле у окна.

— Дети хотели, чтобы я осталась, — пояснила она.

Он рассеянно кивнул, едва взглянув на нее. Наверное, не обратил внимания, как она одета, подумала Араминта, потому что смотрит на нее так, будто и не видит. Она с облегчением вздохнула. Ее «спокойной ночи, доктор» прозвучало абсолютно в стиле мисс Помфри. Ответное пожелание она получила в той же тональности. А доктор мысленно улыбнулся, увидев, как она кутается в бесформенный халат. Старина Дженкелл говорил, что она единственный ребенок старых, погруженных в себя родителей. Они явно не шли в ногу со временем. И ей, похоже, не разрешали жить в современном мире.

Но, несмотря на свою старомодность, она сразу поладила с мальчиками. И не выставляла никаких требований насчет условий работы. Через день, два, размышлял доктор, она приживется и станет всего лишь смутной тенью на задворках его деловой жизни.

За завтраком Араминта сидела между мальчиками. После обмена вежливыми приветствиями ни она, ни Питер с Полом не сделали ни единой попытки отвлечь его от чтения нужных бумаг. Наконец он не выдержал:

— Ваше расписание, мисс Помфри, мне нравится. Я буду приходить домой к пятичасовому чаю. Мальчики могут ходить со мной на вечернюю прогулку с Хемфри. Сегодня они начинают посещать школу. Вы отводите их туда и, пожалуйста, каждый день в полдень забирайте. Смею предположить, что в вашем распоряжении останется около часа на прогулки или покупки.

— Да, благодарю вас, — сказала Араминта.

— Дядя, — вмешался Питер, — почему ты называешь Минти мисс Помфри? Она Минти.

— Прошу прощения. С этой минуты она будет Минти. — Доктор улыбнулся, а Араминта подумала, как изменилось в улыбке его красивое лицо. — Конечно, если Минти не возражает?

— Нет. Конечно, нет, — улыбнулась девушка.

Он второй раз спрашивал ее об этом. У нее возникло унизительное ощущение, что она как бы не существует для него. И поэтому все, что они говорили друг другу, настолько неинтересно, что даже не запоминается.