Невеста - Софи Кинселла Страница 8

Обитый деревом холл был пуст и пах воском. Из-под двери, ведущей в кабинет отца, пробивалась полоска света; до Саймона донесся негромкий голос Гарри, потом взрыв приглушенного смеха. Обида, никогда полностью не оставлявшая Саймона, снова острыми иголками впилась в его кожу, и он до боли стиснул кулаки в карманах брюк.

Саймон ненавидел своего отца столько, сколько себя помнил. Гарри Пиннакл бросил семью, когда Саймону было три года, оставив мать воспитывать сына в одиночку.

Мать особо не рассказывала, как и почему распался их брак, но Саймон знал, что винить следует Гарри. Его властного, заносчивого, невыносимого отца. Спешащего жить, бурлящего идеями, невероятно удачливого отца. Успех отца - вот что Саймон ненавидел сильнее всего.

История этого успеха была широко известна. В год, когда Саймону исполнилось семь, Гарри Пиннакл открыл небольшой безалкогольный бар и назвал его «Фруктовый восторг».

В кафе с хромированными стойками подавались полезные для здоровья напитки, и заведение немедленно стало пользоваться огромной популярностью. В следующем году Гарри открыл второй бар, годом позже - третий. А еще через год начал продавать другим фирмам разрешения на эксплуатацию заведений под маркой «Фруктовый восторг».

К середине восьмидесятых кафе с таким названием существовало в каждом городе.

Гарри Пиннакл стал мультимиллионером.

В то время как общественное положение и капиталы Гарри росли, а его имя постепенно перекочевывало с внутренних страниц газет в заголовки передовиц, юный Саймон с холодной яростью наблюдал за прогрессом отца. Чеки приходили ежемесячно, и мать неизменно всплескивала руками, восхищаясь щедростью Гарри. Но сам он не появился ни разу. А потом, когда Саймону было девятнадцать, мать умерла, и Гарри Пиннакл вновь вошел в его жизнь.

Саймон нахмурился и почувствовал, как ногти впиваются в ладони: он вспомнил тот момент, десять лет назад, когда впервые увидел отца. Саймон беспокойно мерил шагами коридор больницы перед дверями палаты, где лежала мать; он был вне себя от горя, гнева и усталости. Внезапно кто-то окликнул его по имени. Саймон обернулся и увидел лицо, знакомое по тысячам газетных фотографий. Знакомое и вместе с тем чужое. Рассматривая его в безмолвном потрясении, Саймон вдруг осознал, что видит собственные черты, только на постаревшем лице. Вопреки себе, он вдруг ощутил, как у него, словно у младенца в безотчетной попытке сближения, вытягиваются эмоциональные антенны, инстинктивные усики. В ту минуту было бы так легко припасть к отцовской груди, позволить ему разделить бремя, сделать шаг навстречу и принять его дружбу. Саймон не стал ждать, пока сердце смягчится,- он подавил свои чувства и похоронил их глубоко в душе. Гарри Пиннакл не заслуживает его любви и никогда ее не получит.

После похорон Гарри пригласил Саймона жить в его доме. Он отдал сыну собственную комнату, собственную машину, устроил ему роскошные каникулы. Саймон вежливо все принимал. Но если Гарри рассчитывал, осыпав сына дорогими подарками, купить его привязанность, то здесь он ошибался. И хотя юношеское озлобление Саймона понемногу утихло, его место заняла твердая решимость превзойти отца во всех сферах. Он тоже откроет удачный бизнес и заработает кучу денег, но, кроме того, у него еще будет счастливый брак - в отличие от отцовского; он воспитает в своих детях любовь к родителям, станет главой крепкой, здоровой семьи. Он построит жизнь, какой никогда не было у его отца, и Гарри будет завидовать сыну.

Саймон начал с того, что открыл небольшое издательство: три специализированных информационных бюллетеня, умеренный доход и большие надежды. Надежды, которым не суждено было исполниться. После трех лет напряженных усилий прибыль упала до нуля; на исходе четвертого года издательство обанкротилось.

Унижение с новой силой обожгло Саймона при воспоминании о том дне, когда ему пришлось сказать отцу о том, что он разорился, принять приглашение Гарри, продать квартиру и опять поселиться в Пиннакл-холле. Отец налил ему полный бокал виски, изрек несколько избитых фраз о взлетах и падениях и предложил работу в «Пиннакл энтерпрайзис». Пробормотав под нос слова благодарности, Саймон немедленно отклонил предложение. В тот тяжелый период он презирал себя едва ли не больше, чем своего отца. Его терзали жгучий стыд и разочарование.

В конце концов Саймон нашел работу рекламного агента в скромном малотиражном деловом журнале. С перекошенным лицом он принял поздравления Гарри; скривился, когда отец принялся листать убогое издание, пытаясь подобрать хоть какие-то слова одобрения. «Занятие так себе,- оправдываясь, сказал Саймон,- но, по крайней мере, я опять в строю». По крайней мере, он опять встал в строй: дни были заполнены работой, и он начал выплачивать долги.

Через три месяца он встретил Милли, годом позже попросил ее выйти за него. Отец снова поздравил его и предложил купить кольцо для невесты. Как и прежде, Саймон ответил отказом. «Я сам»,- сказал он тогда, глядя отцу в глаза, и в этом взгляде читалась новая уверенность, почти вызов. Если он не смог обойти отца в бизнесе, значит, превзойдет его в семейной жизни. У них с Милли будет идеальный брак. Они будут любить и понимать друг друга, помогать друг другу. Они будут вместе обсуждать все проблемы, совместно принимать решения, в доме будет царить любовь, а дети станут вершиной их счастья. Все должно быть именно так, а не иначе. Один раз Саймон уже испытал провал и больше никогда не хотел пережить его снова.

Внезапно его размышления прервал очередной раскат смеха за дверью отцовского кабинета, неразборчивое бормотание и легкий металлический звон, означавший, что Гарри положил трубку старомодного телефонного аппарата, подключенного к его личной линии. Выждав пару минут, Саймон глубоко вздохнул, подошел к двери и постучал.

Услышав стук, Гарри Пиннакл почему-то вздрогнул. Он быстро убрал фотографию, которую держал перед собой, в ящик стола и задвинул его. Затем на всякий случай запер ящик на ключ. На несколько мгновений застыл, невидящими глазами уставясь на ключ, погруженный в свои мысли.

Стук повторился. Гарри поднял голову, повернулся на крутящемся кресле спиной к столу и пригладил седеющие волосы.

- Войдите.

Дверь распахнулась, Саймон вошел в кабинет, сердито глядя на отца. Как всегда, одно и то же: Саймон стучится, а Гарри заставляет его ждать снаружи, точно прислугу.

Ни разу Гарри не попросил сына входить без стука, ни разу не выказал радости при виде отпрыска. На отцовском лице неизменно читалось раздражение, как будто Саймон врывался в момент заключения сделки века. «Чушь собачья,- подумал Саймон,- ты вовсе не занят. Ты просто высокомерный ублюдок».

Сердце Саймона бешено колотилось, ему хотелось нарваться на ссору, но он не мог заставить себя произнести слова, кипевшие внутри.

- Привет,- натянуто поздоровался он.

Вцепившись в спинку кожаного кресла, Саймон в немой ярости воззрился на отца, надеясь спровоцировать того на конфликт. Однако Гарри лишь вздохнул и положил ручку на стол.

- Здравствуй. Как прошел день? Саймон пожал плечами и отвернулся.