Затерянная мелодия любви - Рэдклифф Страница 8

После двадцати лет она активно гастролировала. «Лондон Таймс», «Пэрис Ревью», «Токио пресс» и десятки других изданий приписывали ей звание наследника Рубинштейна и Горовица. И, кажется, даже этого было недостаточно, чтобы в полной мере описать ее талант. Казалось, она еще не достигла пика своей карьеры, когда писать о ней вдруг резко перестали. Анна почувствовала опустошение, глядя на пустые страницы и отчаянно ища дальнейшую информацию о всемирно-известной пианистке.

– Господи, Хэлен, – пробормотала она, аккуратно закрывая альбомы и борясь с желанием расплакаться. Отложив их в сторону, она встретила вопросительный взгляд Хэлен. Она догадывалась, что Хэлен ждала ее реакции, и что от этого зависело, что еще она ей расскажет. В конце концов, она могла сказать только правду.

– Она и правда особенная, не так ли?

Хэлен мягко улыбнулась. – Странно, что вы это сказали. Именно такой я ее всегда и считала «особенной». Люди, которые ее не знали, думали, что эта гениальность дается ей легко. Я знала, что бы ни было дано ей от природы, музыка, которую она писала, была результатом ежедневных многочасовых трудов. Когда она работала, ее невозможно было отвлечь от фортепиано. Она могла играть дни и ночи напролет без перерывов на сон и пищу. Я практически заставляла ее впустить меня в комнату, чтобы она могла поесть. Она играла с какой-то одержимостью. Но когда она, наконец, останавливалась, то выглядела такой счастливой! Я знала, что ей это нравится. Когда у нее все получалось, она просто светилась от восторга!

Хэлен замолчала, пытаясь подобрать слова, чтобы охарактеризовать личность, слишком неординарную, чтобы описать словами. Икона, перед которой преклонялись люди, на самом деле была сложной и в то же время невероятно человечной женщиной, которую знала Хэлен.

– Как только ее не называли: одаренным ребенком, когда ей было шесть; потрясающим композитором в двадцать, а в тридцать ее уже называли маэстро. Некоторые считали ее высокомерной, заносчивой и эгоистичной перфекционисткой. Все это правда, но для близких, она открывала и другие свои стороны. Какой бы она ни была требовательной к другим, к себе она была требовательной вдвойне. Она целиком и полностью отдавалась делу, и требовала такого же подхода от других. Она была силой, которая двигала всеми нами, и взамен она давала нам нереальную красоту. Мы смирились с ее темпераментом и заносчивостью. Она никогда не была жестокой или злой, просто она была предана своей музыке. Для всех нас она была яркой путеводной звездой!

Анна сидела тихо, представляя какой была Грэм. Ей хотелось знать ее такой, какой ее знала Хэлен. От одной мысли о страдающей женщине, которая и слышать не желала о мире, в котором когда-то была полноправной хозяйкой, у Анны сжималось сердце. Куда подевался тот властный виртуоз?

– Что с ней случилось, Хэлен?

– Авария все изменила, – безапелляционным тоном ответила Хэлен, словно предупреждая Анну отказаться от дальнейших вопросов.

– Хэлен, – осторожно начала Анна, – я слышала, как Грэм играла сегодня, это так красиво! Почему она больше не выступает?

Хэлен потрясла головой. – Она больше ни для кого не станет играть. Не играла со времен аварии. Несколько долгих месяцев она провела в больнице, а когда ее, наконец, выписали, она сразу же примчалась в Ярдли. С тех пор она живет только здесь. Это было больше десяти лет назад. Тогда еще был жив ее отец. Он остался жить в своем доме в Филадельфии, а я переехала сюда к Грэм. Он часто приезжал к ней, но ему было трудно видеть, как она изменилась. Первое время ей звонили друзья и важные люди из мира музыки, но она не хотела никого слышать. Несколько месяцев она ни с кем не разговаривала и не выходила из своей комнаты. Со временем, она начала понемногу выходить, в основном по ночам. Она не разрешала ей помогать. Она всегда была такой упрямой, даже в детстве! – Хэлен улыбнулась своим воспоминаниям. – У меня сердце разрывалось от ее страданий. Иногда она падала, а я даже не могла подбежать к ней на помощь. Я знала, что все это для нее слишком унизительно. Но ей было бы еще больнее знать, что кто-то видит ее беспомощной.

Анне было невероятно больно представлять страдания Грэм и масштаб ее потерь. Но, в то же время, она никак не могла понять, как столь упрямая и независимая женщина могла так просто сдаться.

– Но Хэлен, она все еще такая сильная. Что с ней случилось?!

– Первый год после аварии она вообще не подходила к роялю, и я очень переживала за ее психическое здоровье. Я никогда не видела Грэм без музыки! Когда она, наконец, снова начала играть, я думала, что все наладится. Только теперь ее музыка стала такой грустной! Сейчас это меня уже не беспокоит, я просто рада, что она вообще играет.

– Это бессмысленно! Она прекрасно справляется, и ей почти не нужна ничья помощь!

Хэлен выглядела встревоженной. – О нет, дорогая, это не из-за травм. Если бы это было так! В аварии Грэм потеряла нечто большее, чем зрение. Она не написала ни такта с тех пор, как вернулась из больницы. Как будто муза покинула ее той ночью… после того, как она и так столько потеряла!

– Но что…? – начала Анна.

Хэлен внезапно поднялась со стула.

– Боюсь, я слишком далеко зашла. Должно быть, я кажусь вам старой глупой женщиной. – Сказала она, собирая свои вещи.

– О, Хэлен, я понимаю, как вам было тяжело все эти годы!

Хэлен мягко улыбнулась. – Все, чего я хотела, это чтобы Грэм была дома в целости и невредимости и лишь бы снова увидеть ее счастливой! Если бы вы только видели ее в лучшие времена, такую совершенную и полную жизни! Она очень любила музыку, а мир любил ее! На ее концертах всегда были аншлаги! Люди часами стояли, чтобы услышать ее игру. Она была похожа на молодую львицу, грациозную и величавую!

– Она все еще такая, – мягко проговорила Анна. – Я слышала, как она играет. Я чувствовала ее музыку, это одна из самых мощных вещей, что мне доводилось испытывать.

Хэлен странно посмотрела на Анну. – Значит, ты это чувствуешь?

– О, да! – воскликнула Анна. – В ее руках столько страсти, в ее голосе, даже в ее прекрасных глазах!

Хэлен нежно коснулась лица Анны, но потом быстро отдернула руку:

– Думаю, ваш приезд пойдет на пользу всем нам.

В полночь Анне не спалось, и она вернулась в библиотеку. Она погрузилась в большое кожаное кресло, открыла альбомы и снова окунулась в прошлое Грэм. Она разглядывала вырезки из газет и журналов, восхищаясь жаждой жизни и неуемной страстью великой пианистки. Фотографии Грэм на сцене, растворенной в музыкальной феерии, завораживали Анну больше всего. У нее было такое чувство, будто она вспомнила кого-то, кого знала когда-то очень давно, но потеряла. Чувство утраты оказалось очень личным. И позже, когда она лежала без сна в своей постели, звуки музыки Грэм проносились в ее голове.