Сапфир и шелк - Лесли О'Грэйди Страница 8

— Пойдем поищем мать во французском саду. Я знаю, что она всегда тебя ждет.

Маленький французский садик с кустами и клумбами затейливой формы располагался позади дома. Аромат цветущих растений разливался в воздухе. Леди Мэри нигде не было видно, и Николас нахмурился:

— Должно быть, мои гости напугали маму. Она ненавидит гостей.

— И что теперь, — с улыбкой сказал Уэсли, — лишить себя общества приятных тебе людей лишь из-за того, что леди Мэри предпочитает жить затворницей?

Боль отразилась на лице Николаса. Так бывало всякий раз, когда он думал о матери. Она только раз в день выходила из своих апартаментов, чтобы спуститься во французский сад. Николасу было всего десять лет, когда после трагических событий леди Мэри по доброй воле приговорила себя к затворничеству.

Николас усмехнулся:

— Я надеялся, что частое появление гостей в нашем доме вызовет у мамы интерес к жизни. Увы! Она стала еще более замкнутой.

— А почему бы тебе вновь не пригласить бабушку? Может быть, это спасет мать от одиночества.

Нет, Николас достаточно намучился со своей вздорной бабкой. Долго терпел ее строптивость, капризы, упреки, ядовитые замечания. Наконец, не выдержав, отправил ее жить в так называемый вдовий дом. Особняк стоял на другом конце громадного парка, составлявшего гордость имения. Только в последний год Николас почувствовал себя полноправным хозяином — когда прекратилось вмешательство бабушки в его жизнь. Поступаться своей свободой он не желал.

— Это не поможет, кузен, — ответил он. — Ты знаешь, что мы с бабушкой не ладим. К чему же тогда жить под одной крышей? Она будет пытаться управлять моей жизнью, как и жизнью любого, кто окажется рядом. И кроме того, она постоянно расстраивала мать. Нет, Уэсли, я выполнил долг перед бабушкой. Ее дом удобен, есть прислуга, и денег ей вполне хватает. Я слежу за тем, чтобы у нее было все, что она хочет. Единственное, чего я прошу взамен, это оставить меня в покое.

— О, я не хотел сказать, что ты каким-то образом пренебрегаешь своим долгом в отношении бабушки, — торопливо заметил Уэсли. — Ты очень благородно себя повел в отношении леди Вивьен. Просто всякий раз, когда я ее навещаю, она просит меня о посредничестве между ней и тобой. И жалуется на одиночество. Она говорит, что никто больше не желает ее слушать.

— И кто в этом виноват? Ее злой язык чью угодно жизнь превратит в ад. Она называла меня распутником и оскорбляла моих друзей.

— Бабушка полагает, что тебе пора жениться, — со вздохом сообщил Уэсли.

— Разумеется, на женщине по ее выбору, — заметил Николас. Устав от разговора о бабке, он решил сменить тему: — Как идет торговля?

Уэсли пожал плечами:

— Могло бы быть и получше. Мне сообщили, что один из кораблей затонул в Индийском океане во время шторма. Но три других благополучно вернулись с грузом. — Улыбка у Уэсли получилась фальшивая. — Надеюсь, я переживу эту неприятность, как и все остальные.

— Разумеется, кузен, — вежливо согласился Николас, хотя в глубине души вовсе не был так уверен в способности Уэсли с толком вести дело. Все знали, что Уэсли был далеко не так умен и расторопен, как его отец. Да и интуицией не обладал вовсе. Дело его висело на волоске.

Николас всегда искренне восхищался своим дядей. Отец Николаса стал маркизом Силверблейдом, унаследовав на правах старшего сына все достояние семьи. Младший брат, отец Уэсли, стал купцом. Он бросил вызов традициям того класса, к которому принадлежал. Ему пророчили провал на новом поприще. Но он преуспел — созданная им корабельная компания процветала. Отец Уэсли надеялся, что его сын продолжит дело. Однако этим мечтам не суждено было сбыться.

Нельзя сказать, что Уэсли не старался. Тем не менее за пять лет, прошедших после смерти его отца, унаследованное Уэсли состояние не приумножилось. Капитал, нажитый нелегким трудом родителя, значительно сократился. Дела шли все хуже и хуже. До Николаса стали доходить слухи о том, что Уэсли хочет продать свой небольшой дом, расположенный неподалеку от имения Силверблейд, чтобы оснастить корабли для предстоящего плавания.

Николас окинул взглядом свой красивый дом — дом предков. Высокие стрельчатые окна сверкали, отражая лучи клонившегося к закату солнца. Да, ему повезло. Как бы сложилась жизнь, если бы его, Николаса, отец был не старшим, а младшим сыном в семье? Смог бы он, проведя детство в роскоши и забавах, взяться за дело, чтобы зарабатывать на жизнь себе и семье? Воспринял бы необходимость трудиться как злобную ухмылку фортуны? И как бы он относился к своим более удачливым родственникам? Возненавидел бы их? На эти вопросы ответить ему было трудно.

Внезапно послышался визгливый женский смех. Николас понял, что, прогуливаясь, они подошли к саду Эрота. У входа стояла большая мраморная статуя.

— Думаю, в саду кто-то есть, — подмигнув своему спутнику, с усмешкой заметил Николас. — Нам лучше вернуться в дом. Предоставим гостям возможность предаваться своим… забавам.

— Да, — искоса взглянув на кузена, согласился Уэсли. — Разумное предложение.

Поняв друг друга, оба брата не спеша направились к дому.

Часы пробили два часа ночи. Николас, потирая покрасневшие от усталости глаза, отправился наконец спать.

Свою спальню, расположенную на втором этаже, он называл «комнатой сабинянок». Великолепная фреска занимала здесь весь потолок. Пламя свечи колыхалось. Призрачные тени плясали по стенам и потолку. Фигуры фрески, казалось, оживали.

Николас загасил свечу и стал раздеваться сам, решив не звать на помощь слугу. Римские легионеры, казалось, смотрели на него с потолка, уволакивая несчастных беспомощных пленниц. Осуждающе покачав головой одному из римлян, Николас усмехнулся.

Когда он разделся до пояса, полог кровати, сшитый из дамасского тяжелого шелка, слегка раздвинулся и в проеме показалась встрепанная светлая головка.

— Николас, это ты? — спросил знакомый голос.

— Наверное, я. В эту спальню другие мужчины не ходят.

Памела засмеялась.

— Наконец-то!

Николас расстегнул бриджи, и они упали на пол.

— Ты же знаешь, я не люблю делить с кем-нибудь то, что считаю своим.

Памела любовалась его обнаженным телом.

— А я тут для тебя кровать согреваю.

Николас скользнул под одеяло.

— Ах ты, моя соблазнительница!

Памела, обняв любовника, спросила воркующим голоском:

— Вам везло сегодня в карты, милорд?

— Не слишком, — признался Николас, вдыхая чистый, свежий запах ее волос.

— Зато Олли может праздновать успех. Его возлюбленная была на высоте.

Николас приподнялся на локте.

— Ты так думаешь? По-моему, Бесс слегка задело то, что не ей досталось золотое яблочко.