Крымский роман - Татьяна Алюшина Страница 8

Он дрался на мечах лучше всех, не носил латы, как все остальные рыцари, и поэтому был быстрее и ловчее других. Он умел абсолютно все – скакать на лошади, прыгать с высоты, плавать – весь джентльменский набор героя.

Как водится, имелась в сказке и принцесса – ну, а куда без нее! Мальчишки дружно утверждали, что она похожа на Натку, прямо точь-в-точь!

Когда они прочитали эту книжку в тысячный, наверное, раз и уже все знали наизусть, то начали придумывать рыцарю подвиги сами. А потом и играть в них.

Конечно, Ната всегда выступала в роли той самой принцессы, а рыцаря пацаны играли по жребию. И неизменно в конце игры спасавший ее становился на одно колено. Слов любви не произносили – так договорились сразу, потому что мальчишкам по дворовому статусу не положено сюсюкать, не по-пацански это, а она была «своя девчонка».

Откуда только ее не спасали!

С деревьев, из сараев, с крыш гаражей, из старых развалин…

Принцесса должна была терпеливо ждать спасенья, изображая нежную и беспомощную деву, но Натка и терпенье в то время не совмещались. Скоро она свела на нет все сцены, связанные с ее «беспомощностью», она слезала с «трона» или выходила из «подземелья» и принимала активное участие в собственном спасении. По мере того как компания росла, менялись и атрибуты игры – мечи, латы и прочая экипировка.

Имя рыцаря из книжки было каким-то сложным, так же, как и у прекрасной принцессы, и они сократили его до начальных букв – Ринк, а Нату стали называть – принцесса Ринка. Но постепенно именно ее стали звать Ринк без всяких приставок и прилагательных, а мальчика, изображавшего героя, называли просто «рыцарь».

По вечерам, когда родители загоняли их домой, мальчишки кричали ей на прощание:

– Пока, Ринк!

Так и прижилось, и даже сейчас, когда прошло миллион лет после детства, мальчишки при встрече называют ее Ринк.

Он говорил довольно долго, требовательным, жестким, начальственным голосом, давая кому-то указания.

Наталья не прислушивалась к разговору, мысленно благодаря господа за то, что он дал ей время отдышаться, выйти из детских воспоминаний и ожиданий, унять свое взрослое сердце. Она обругала себя за то, что расчувствовалась и так реагирует на этого мужчину, и за то, что… испугалась.

«Нервы и гормоны взыграли у девушки», – как говорит один ее коллега.

Быстро запив дурные мысли водой, Наталья подозвала официантку и попросила кофе. С рассольником ей сейчас не справиться – вот никак!

«Бежать, как можно быстрее и дальше!»

Но убежать она не успела.

– Да! Я перезвоню, – довольно жестко закончил разговор однофамилец ее детского рыцаря и спросил по-дружески, участливо: – Что-то вы свой обед не едите… – и предложил: – Еще коньячку?

– А давайте, – махнув на все рукой, согласилась она, отпуская свое настроение вместе с нервами и гормонами на произвол судьбы.

«Рыцарь», он же по совместительству «партизан», в обыденном обращении именуемый Антон Александрович, разлил коньяк по рюмкам.

– Ну что ж, за Москву!

– За нее, красавицу! – поддержала Наталья.

Запив коньяк кофе, она закурила, и в который уж раз за сегодняшний день ее снова отпустило.

Прямо американские горки, а не настроение!

«Что это с ней, – подумал Антон, – услышала мою фамилию – и вдруг стала смотреть так, словно испугалась? С чего бы? Мы незнакомы и никогда не пересекались, что ей моя фамилия? Интересно». Он старательно делал вид, что спит, но не смог усидеть в купе, когда услышал, что она собирается в ресторан. Слез с полки и потащился за ней, хотя совершенно не хотел есть, разве что выпить…

Что-то с ним случилось, когда он столкнулся с ней взглядом.

От воспоминания о том, как она смотрела на него и, не отводя глаз, выпила, до сих пор холодело в груди, как обещание чего-то замечательного, радостного, как в детстве перед елкой, на Новый год.

«Никакая поездная интрижка или курортный романчик с ней невозможны по определению, как говорит Дуб. Совсем другая, не по этим делам… Это сразу видно. И что, что я завелся?! Все это мне сейчас – ну никуда, совершенно не к месту.

Ввязываться во что-то серьезное я не могу, дела-с, знаете ли. Да и хочу ли?

Мне думать надо о деле, а я вот уж полдня – только про эту зеленоглазую… Маюсь и даже прикидываю: с какого боку зайти бы. Блин, не до этого, Ринков, соберись!»

– Антон Александрович, я пойду, – вдруг засобиралась она, быстро затушив в пепельнице сигарету. – Есть совсем не хочется, пить тоже. Приятного вам аппетита.

– Спасибо. Но вы же ничего не съели…

– Я еще ужинать приду. Благодарю за компанию!

Она вскочила, покидала в сумку телефон, сигареты, зажигалку, улыбнулась и почти побежала расплачиваться с официанткой. Рассчитавшись, махнула ему рукой от барной стойки на прощание и решительной походкой пошла к выходу.

Антон посмотрел ей в спину и как-то в один момент увидел ее всю – разумом, чувствами, зрением – словно узнал и понял то, что до сих пор не разглядел.

Она была невысокого роста, примерно метр шестьдесят два – шестьдесят четыре, довольно стройная, не худая и не полная, как говорится, в самый раз, с хорошей фигурой, ладненькая такая. Ноги, бедра, талия, грудь – все очень гармонично и красиво. На ней был легкий, свободного спортивного кроя костюмчик, подчеркивающий тонкую талию и обозначавший все остальное только намеком.

Высокая шея, правильной формы ключицы, короткая стрижка, темные волосы. Не красавица, но выразительные глаза, улыбчивые губы, и все вместе – очень живое, запоминающееся, милое лицо.

Он как бы видел ее перед собой и обдумывал все то, что отмечал и запоминал в течение дня по деталям, что не давало покоя и будоражило.

И понял.

С ней что-то случилось сегодня, она все время напряжена: то острит, то убегает, то погружается в себя, то улыбается загадочно. Ему стало совершенно ясно, что она одна, без мужа или бойфренда, строит свою жизнь, скорее всего, помогает маме, а может, и еще кому-то.

Но сама, сама – это точно!

Она сильная натура и наверняка – с какой-то непростой историей в личной жизни. Но и с этим она справилась.

Это тоже ясно.

Все это он понял за одно мгновение, пока смотрел ей вслед. «Ну, допер наконец-то. Аналитик хренов, специалист!» – поворчал он на себя.

Он чувствовал, что со всего разгона ворвался в ее судьбу, понимая, что даже его сверхинтуиция не может подсказать, получится у них что-то или нет. Сейчас он абсолютно четко понял, что не сможет и не захочет бежать от нее. И ее не отпустит.

Всё, ворота закрылись до выяснения обстоятельств. И как он умудрился так попасть?!