Беспечный повеса - Анна Грейси Страница 8

– Значит, Пруденс действительно должна выйти замуж, прежде чем Чарити станет выезжать? – вдруг спросила Хоуп.

Дядя Освальд раздраженно отбросил газету.

– Я уже сказал, милочка...

– Я хотела только спросить, а если бы она была помолвлена? – торопливо пояснила Хоуп. – И если бы ее нареченный хотел бы немного подождать со свадьбой. Если бы Пруденс была помолвлена, остальные – Чарити, Фейт и я – могли бы дебютировать в свете?

– Если бы Пруденс обручилась, то не вижу причин удерживать вас, но Пруденс не обручена, милая моя, так что перестаньте досаждать мне своими просьбами.

Хоуп торжествующе посмотрела на старшую сестру.

– Видишь! Мы сможем выезжать. Расскажи ему, Пруденс, – горячо сказала Хоуп.

Если бы взгляд мог испепелять, то от Хоуп осталась бы только горстка праха. Пруденс не произнесла ни слова. Как она могла это сделать, когда репутация ее избранника, его средства к существованию и перспективы на будущее зависели от ее молчания? Кроме того, она обещала не раскрывать свой секрет никому, кроме сестер.

Дядя Освальд вдруг подозрительно нахмурился.

– Ты должна что-то сказать мне, милая?

– Нет, дядя, вовсе нет. – Пруденс дрожащими руками пыталась вдеть в иголку пурпурную шелковую нитку.

– Если ты ему не скажешь, это сделаю я, – в порыве страсти заявила Хоуп. – Это нечестно. Почему мы должны рисковать из-за того, что Фи...

– Замолчи, Хоуп! – вскочила Пруденс. – Ты не имеешь права...

– Тихо! – повысил голос сэр Освальд. Он посмотрел на племянниц, и его лицо залилось краской гнева. – Хитрости и обман? В моем доме? Вы обе, – он указал на Фейт и Грейс, – вон из комнаты! Сейчас же! – бушевал дядя.

Девушки выбежали вон.

Пруденс пыталась собраться с мыслями. Чарити или Хоуп в любой момент могут сказать, что она тайно обручилась, и тогда он захочет узнать имя жениха. Пруденс, зная, какой это нанесет вред ее жениху, поклялась хранить тайну, пока Филипп не позволит открыть ее. Нужно что-то делать. Но что?

– Ну, девочки? – Дядя Освальд переводил взгляд с одной внучатой племянницы на другую. Все молчали. Тогда он обратился к Хоуп: – Ну, мисс Хоуп, выкладывай! Твоя сестра тайно обручилась?

Хоуп кивнула и разразилась слезами, Чарити, всхлипывая, вторила ей.

– Господи помилуй! И почему женщины всегда плачут? – проворчал дядя Освальд. – Прекратите этот кошачий концерт. – Подождав, пока шумные рыдания немного стихнут, он обратился к Пруденс: – Теперь, голубушка, придется тебе объяснить, в чем дело. Кто этот негодяй, что заморочил тебе голову и заставил обмануть опекуна?

Пруденс отчаянно искала выход. Она не могла сказать правду. Она обещала Филиппу, что будет уважать его просьбу.

– Э... Уверяю вас, сэр, он вполне приличный джентльмен.

Дядя Освальд фыркнул:

– Приличный джентльмен не станет впутываться в тайные обручения за спиной у старших.

– Он ведет очень уединенную жизнь, и... суета и беспокойства публичного праздника не принесут ему радости.

– Есть большая разница между скромной церемонией и тайной, – презрительно хмыкнул дядюшка. – А теперь хватит ходить вокруг да около. Выкладывай имя этого проходимца!

У Пруденс голова пошла кругом.

– Это... это... – Она не могла выдать Филиппа. Не могла.

– Говори сейчас же!

– Это... – Пруденс буквально из ниоткуда пришло на ум одно имя. Так фокусник вынимает из воздуха цветы и голубей. Накануне вечером она слышала, как две дамы обсуждали знаменитого отшельника и холостяка, который никогда не бывает в Лондоне. – Это герцог Динзтейбл!

В комнате воцарилась тишина. Хоуп и Чарити изумленно уставились на старшую сестру мокрыми от слез глазами.

– Герцог Динзтейбл? – проговорил дядя Освальд, ошеломленный этим известием. – Ты тайно обручилась с герцогом Динзтейблом?

– Да. – Пруденс постаралась радостно улыбнуться, отчаянно пытаясь вспомнить все, что слышала вчера об этом человеке.

– Это тот, которого прозвали Отшельник Нед?

Пруденс кивнула.

– Динзтейбл? Который ненавидит город? Годами не бывает в Лондоне? И живет в какой-то забытой Богом дыре в Шотландии?

Пруденс снова кивнула. Она была довольна собой. Герцог Динзтейбл. Это весьма вдохновляюще. Герцог Динзтейбл мог быть странным, даже эксцентричным, но он сказочно богат. И если он никогда не появляется в Лондоне, дядя Освальд не сможет потребовать у него объяснений по поводу тайной помолвки. Конечно, он может написать письмо, но письма идут долго, и, вероятно, герцог-отшельник не ответит на него. Это передышка, хотя и временная.

– Герцог Динзтейбл? – снова повторил дядюшка, изумленно качая головой.

Пруденс, устав кивать, склонила голову.

– Как ты познакомилась с этим Динзтейблом, если он никогда не бывает в Лондоне?

– Может, он и не бывает в Лондоне, но что мешает ему приехать в Норфолк? – ответила Пруденс, старательно подбирая слова, чтобы не усугублять свой грех новой ложью.

Дядюшка нахмурился.

– Сколько тебе было лет, когда состоялась эта тайная помолвка?

– Около семнадцати, – ответила Пруденс.

Это нельзя было назвать ложью. Разумеется, она никогда не встречалась с герцогом Динзтейблом, но она действительно обручилась в шестнадцать с небольшим лет с Филиппом Оттербери, которого знала всю жизнь. Филипп, взяв с нее слово хранить тайну, отправился в Индию и обещал вернуться оттуда богатым как набоб.

– Тебе было только шестнадцать? – возмущенно воскликнул дядя Освальд. – И ты больше четырех лет ждала, пока этот проклятый герцог разберется, что к чему, и женится на тебе?

Пруденс кивнула. Разве это долго?

– Неудивительно, что твои сестры потеряли терпение! Не могу их за это винить, теперь я возьму дело в свои руки. Какое пренебрежительное отношение к моей внучатой племяннице. Четыре года! Какого дьявола ты мне об этом не сказала?

Пруденс не ответила. Она не могла ему в глаза взглянуть, он был таким добрым, таким великодушным. Как только одна из сестер вышла бы замуж, Пруденс сама бы во всем призналась. Она поклялась, что со временем все ему расскажет.

– Значит, Динзтейбл? – Дядя Освальд, нахмурившись, вышагивал перед камином. – Герцоги, даже беспутные отшельники, не делают предложения шестнадцатилетним крошкам. Ты ему что-нибудь позволила? – Дядя буквально сверлил Пруденс глазами. – Ты понимаешь, о чем я говорю, милая?

Пруденс вспыхнула.

– Он ко мне ни разу не прикоснулся, – заявила она, и это была святая правда.