Лягушка в сметане - Лариса Кондрашова Страница 8

Какая Варвара все-таки рассеянная. Расписку увидела, и текст сразу сбил ее с толку. То есть она такого не ожидала, потому и прочла, кажется, только заглавие «Расписка» и сумму — пять тысяч долларов.

— Можно еще раз взглянуть на эту вашу бумагу? — спросила она.

— Надеюсь, вы не станете делать глупости и рвать ее? Учтите, я снял ксерокопию, и этого будет достаточно, чтобы в один прекрасный момент с вас потребовали долг куда более серьезно!

— Под угрозой убийства, что ли? — хмыкнула она.

— Уверяю, тогда вам будет совсем не до шуток.

Но расписку он ей протянул и настороженно следил, как обращается Варвара с его столь ценной бумагой. Детский сад!

Ну конечно, здесь же все написано: «Рашину Вадиму Львовичу… обязуюсь вернуть…» Разве Боря, когда ее писал, мог представить, что все его планы в один момент перечеркнет какая-то дурацкая сосулька!.. Для чего все-таки понадобились Борису такие большие деньги? Ни о каких предполагаемых тратах он Варе даже не обмолвился. Никаких дорогостоящих планов они не строили. Варя же все-таки была женой Бориса, а не просто соседкой по квартире!

Она вернула Вадиму его бумагу.

— Когда мне вам позвонить? — спросил он.

— Зачем?

— Узнать, что вы надумали! — опять прошипел этот настырный тип.

Определенно у него не все в порядке с нервами. Неужели такому дерганому человеку выдали лицензию на ношение оружия? Иначе вряд ли он стал бы показывать его постороннему человеку. Интересно, они получают справку у психиатра?

— Позвоните во вторник.

Она прикинула, что трех дней ей хватит, чтобы разобраться, что к чему, но все-таки спросила его — как говорится, спрос не бьет в нос.

— Вадим, а вы, случайно, не знаете, на что мой… покойный муж брал у вас такую сумму?

— Он сказал, что хочет купить дачу.

Дачу? И разговора о даче у них никогда не было. Для кого же он собирался ее покупать? И дачу ли? У них вообще в последний месяц совсем не было свободных денег, потому что накануне с согласия Бориса Варя поменяла на кухне газовую плиту.

— Наверное, — с запинкой проговорила она, — вы не знаете, сколько эта дача стоила и где находится?

— Где находится — не знаю, но просили за нее тридцать пять тысяч долларов.

— Тридцать пять тысяч — за дачу?! — не поверила Варвара. — Вы не ошиблись, долларов, не рублей? Наш город не Москва и не Питер, разве у нас может столько стоить обыкновенная дача?

— А она необыкновенная. Ваш муж… покойник говорил, что ее вообще продают за полцены.

— Иными словами, ее коммерческая стоимость семьдесят тысяч? Где же он собирался брать такие деньги?

Собственно, она уже у него и не спрашивала, просто размышляла вслух. И надо сказать, в величайшем недоумении.

Но он ответил:

— А они у него уже были. — И тут Вадим слукавил — зачем ей было знать, что не хватало Борису четыре с половиной тысячи? — Ему только пяти и не хватало.

— У Бориса было тридцать тысяч долларов? Но откуда?!

— Понятия не имею, — сухо отозвался он.

И в самом деле, чего Варвара к нему прицепилась? Случайный приятель. С такими обычно серьезные дела не обсуждают. Однако до чего он скучный и занудный тип! Еще и пистолетом угрожает.

Да по этому Рашину видно, что он триста раз подумает, прежде чем его с предохранителя снять! К тому же с психологией у него полный напряг. Отчего он вдруг решил, что может так просто ее напугать, что она сразу отдаст ему эти деньги… Если бы они у нее были… А так… где Варвара их возьмет?

Она поднялась из-за стола, и Вадим следом за ней, оставляя на столе деньги для официанта.

— Можно спросить у вас кое о чем? — полуобернувшись, проговорила она. — Ваш пистолет заряжен?

— Естественно! — процедил он. — Иначе чего бы я стал носить его с собой?

— Ну, например, пугать своих должников. Никто ведь не знает, есть у вас патроны или нет…

— Показать обойму?

Эта баба достала его до печенок!

— Не надо. Я подумала, как бы вы стали стрелять в этом кафе? Ведь здесь столько свидетелей. Или заодно мочканули бы всех?

— Однако у вас и лексикон! — пробурчал он, подавая ей пальто в гардеробе. — Где вы слышали это слово?

— Мой муж, так же как и вы, увлекался боевиками. Иной раз и я в них заглядывала. Что может интересовать человека в таких изданиях, если у него извилин больше, чем одна?

— Бывают и качественные боевики, — не согласился он. — Например, «Бандитский Петербург».

— Автор — Андрей Константинов? — фыркнула она, — читала для общего развития.

— Ну и как?

— Да уж не «Идиот»!

— В каком смысле? — не понял он.

— В смысле Достоевского. И последний вопрос: вы кем работаете?

— Телохранителем.

— А, ну тогда все понятно.

Что она себе позволяет? Вадим не то чтобы разозлился — рассвирепел. Он и сам не знал, почему эта женщина его так заводит.

— Что вам понятно? — спросил он, с трудом заставляя себя успокоиться.

— Только то, что вы и похожи на телохранителя. Правда, я прежде считала, будто они никогда не вынимают оружие без нужды. Я ведь вашей жизни не угрожала, не так ли?

Вадим хотел бы испепелить ее взглядом, но опять приказал себе успокоиться. Она ведь нарочно его злит. Небось напридумывала себе, что он корыстный, мелочный… Конечно, ее муженек поднимал такие бабки, что для него пять тысяч баксов — мелочевка!

— До свидания, — сказала она, не дождавшись от него Ответа — ко всему прочему он еще и приторможенный! — Надеюсь, ваш вопрос можно будет решить.

И пошла себе прочь, ничуть не заботясь о впечатлении, которое на Вадима произвела.

Жалко, она не видела, с какой растерянностью смотрит ей вслед кредитор.

Дело в том, что Вадим считал себя женоненавистником. То есть не из тех, которые нетрадиционной ориентации, — услугами женщин он пользовался. Но чтобы они задерживались около него надолго? Спаси и сохрани! То ли ему такие попадались, то ли их было большинство, но ни с одной не доводилось ему говорить на равных. А уж чтобы над ним женщины посмеивались, такого и вовсе не было.

Обычно женщины Вадима побаивались. Конечно, не вообще, а когда им случалось его почему-либо разозлить. Тогда он молча смотрел на них слегка сузившимися глазами, что означало у него: «Я тебя насквозь вижу!» А им, наверное, казалось: «Только посмей рот открыть!»

До сего дня Вадим считал, что знает женщин. Снисходительно отмечал, что они — трусихи. Чуть что — визг, крик. Потому иной раз и показывал им пистолет, чтобы знали свое место. Видели в нем реальную силу и не пытались вовлечь в водоворот своих фантазий и истерик.