Трон любви. Сулейман Великолепный - Наталья Павлищева Страница 8

– Это было письмо от Тахмаспа?

– Я не знаю…

Пришлось рассказать обо всем подробно. Султан смотрел недоверчиво:

– Но почему же ты все-таки сожгла то письмо, не прочитав?

– Я не знаю, было ли это вообще письмо, просто лист, перевязанный красной ленточкой, я такой никогда не перевязываю. Испугалась, что там что-то негодное, и сунула в жаровню, а взамен надела ленточку на первый попавшийся свой лист.

Некоторое время султан размышлял, потом усмехнулся:

– А переписываться с кем-то из дома сефевидов можно…

– С шахом Тахмаспом?!

– Он еще ребенок, одного с Мустафой возраста. К тому же живет в изгнании, родственники прячут. С ним еще рано, но у него есть старшая сестра, заметно старше – Перихан-ханум. Эта знает все и обо всем, о ней отзываются как о девушке с очень твердым характером и способностью к управлению. Если наладить переписку с ней, то можно многое узнать из первых рук.

– Но с персидскими шахами все время война?..

– Да, османов и персов всегда старались столкнуть лбами, чтобы у османов не было сил воевать на два фронта – с Персией и с Европой. Но после смерти шаха Исмаила наследником остался десятилетний Тахмасп, сейчас они дерутся между собой за влияние на юного шаха, им не до нас. Но знать, что там происходит, нужно…

– У вас нет шпионов?

– Полно. Но иногда то, что не сделает десяток мужчин, может легко сделать одна женщина. Придумай, о чем можно попросить Перихан-ханум, о какой-нибудь женской хитрости, притирании, мази, духах…

Хуррем даже замерла от неожиданности. Повелитель дает ей задание, о каком она сама могла только мечтать, – переписка! Наладить отношения с противником, пусть даже с его сестрой, переписываться, как это делала Нур-Султан!

Глаза загорелись, но она помотала головой:

– Нет, принцесса юная девушка, нелепо было бы выпрашивать у нее секреты женской обольстительности. Пойдут слухи, что у султана Сулеймана жены сами не умеют красить ладони хной… Нет, не то…

Сулейман с интересом наблюдал за Хасеки, он не ошибся, предлагая стать помощницей хотя бы в таком деле. Все письма будут под контролем, зато узнать и впрямь можно многое.

– Я знаю, о чем можно попросить!

Теперь уже улыбку сдержать стоило большого труда, Сулейман даже поднялся, чтобы это не так бросалось в глаза. О, да, если Хуррем возьмется за дело, то сестра Тахмаспа обязательно станет ее подругой на расстоянии.

– Я попрошу у нее «Восемь райских садов» Амира Хосрова Дехлеви на фарси! Якобы у меня есть только на арабском…

Сулейман все же улыбнулся. Кому еще из наложниц он мог предложить такое, и кому еще пришла бы в голову мысль просить у иностранной принцессы поэму Хосрова, да еще и на фарси!

– Умница. Напиши письмо, дашь мне почитать. Ты сумеешь на фарси?

– Не знаю… Персидский знаю, но больше в виде стихов.

– Попробуй, я помогу.

– Вы хотите, чтобы я стала вашим шпионом?

– Почему бы нет? Иногда слово предпочтительней меча.

– Но меня не обвинят в переписке с шииткой?

– К хорошему человеку плохое слово не пристанет. К тому же я оповещу, что ты делаешь это с моего разрешения. Инш Аллах!

– А как найти эту принцессу, ее не прячут, как маленького шаха?

– Нет, принцесса им не опасна.

– Сколько ей лет?

– Четырнадцать-пятнадцать, не больше.

Отпуская Хуррем к себе в комнату, султан вдруг посоветовал, лукаво глядя на нее:

– И не жги бумаги, не заглянув в них.

Хуррем, возбужденная данным поручением, не сразу обратила внимание на эти слова. Сообразила уже у своей двери, встала столбом, даже губу закусив, чтобы не выдать посетившую мысль. Гюль осторожно поинтересовалась:

– Что, госпожа?

К себе Хуррем вошла молча, только убедившись, что дверь закрыта, зашептала:

– Почему кизляр-ага так медлил, не приказывая схватить служанку? Почему Повелитель не наказал евнуха за промедление? Кизляр-ага знал, что она скажет и покажет, но не только не остановил сам, он не боялся, что остановит падишах!

– И… что?

Хуррем только загадочно улыбнулась…

– Повелитель не сердился на вас, госпожа?

– Нет, напротив, он поручил мне начать переписку с сестрой шаха Тахмаспа, придумать повод для первого письма и написать его.

Только твердое знание правил поведения не позволило Гюль плюхнуться на подушки от изумления. Она слишком хорошо знала, что сесть, когда стоит госпожа, категорически запрещено.

– Зейнаб, ты слышала? Я буду переписываться с сестрой шаха, как Нур-Султан, – окликнула советчицу Хасеки Султан.

Старуха покачала головой, но глаза ее довольно блестели:

– Добилась своего?

– Пока еще нет, но обязательно добьюсь.

Вот в этом ни Гюль, ни Зейнаб не сомневались…

Поздно вечером в спальне Хуррем, прижимаясь к груди Сулеймана, вдруг тихо спросила:

– Как вы заметили, что я подменила лист?

– По чернильному пятнышку. Но я не думал, что подменила ты.

– А что вы написали на том листе, который я сожгла?

Султан тихонько рассмеялся:

– Догадалась? Там были стихи о любви.

– Прочтите?

– Если вспомню.

– Значит, сочините новые… У вас получается куда лучше, чем у Хосрова Дехлеви…

– Ах ты, лиса!

Вот этого не понимал никто! Женщина на султанских малиновых матрасах и зеленых шелковых простынях нужна для услады плоти, а не бесед в ночи. В том, что услада была, сомневаться не приходилось, результаты бурных ночей появлялись на свет каждый год, а в один год даже дважды… Зачем еще и вести беседы по полночи?

Вывод был единодушным: виновата околдовавшая Повелителя Хуррем. Только ведьма могла заставить такого мужчину так потерять голову.

В тот вечер в спальне долго звучали стихи, не все они были Мухибби, то есть самого султана Сулеймана, он прекрасно знал поэзию и хорошо читал, вкладывая в написанные другими слова собственную душу. Хуррем млела.

Это ли не счастье – рядом любимый мужчина, в комнате спали дети, рожденные от него, она получила поручение, достойное не всякого визиря и которое, уж конечно, Сулейман ни за что бы не дал Махидевран… Вот если бы Махидевран с ее сыном не было рядом…

Хуррем даже испугалась собственных мыслей, но внутренне поняла, что теперь они будут приходить постоянно.

Она начала переписываться с Перихан-ханум, задумка Сулеймана удалась. От умной принцессы, тоже преследовавшей собственные цели, султан знал о положении дел у соседей иногда лучше тамошних шпионов, удивляя всех своей осведомленностью. А для Хуррем такое задание было настоящим подарком, теперь она чувствовала себя не просто Хасеки, а помощницей Повелителя, его опорой. Сбывалась мечта быть нужной не только как мать его детей, не только женщиной для ночных услад, но и как советчица, много знающая и на многое способная.