Галерея мужских пороков - Арина Холина Страница 8

Пять лет она не отдыхала — не было денег на нормальный отпуск. То есть однажды, поздней осенью, Алиса на неделю слетала в Турцию, а еще раз Лиана в состоянии помешательства (так посчитала Алиса) взяла ее с собой в Грецию, на Корфу, где жила какая-то родственница бабушки по материнской линии.

Это было блаженство…

Пусть Греция — маленькая, бедненькая страна, и никому не известно, есть ли у них там сейчас литература, живопись, мода — и, вообще, чем они живут, но это страна с историей — великой историей, и если люди про сей факт забыли — земля помнит. Первые дни Алиса задыхалась — ее переполняли чувства, она видела следы Геракла, Одиссея, Тесея — и не могла справиться с собой, так ее зацепило, но вскоре погрузилась в состояние, близкое к эйфории, — не чувствовала собственного тела, парила, как дух, потому что все ее существо состояло из эмоций.

В большом доме недалеко от моря — доме с белыми стенами и черепичной крышей — не современной, что похожа на шифер, а старинной — желто-красно-коричневой, жили пять женщин. Бабушка, ее родственница — хозяйка дома, Лиля Кастаки, — женщина лет шестидесяти с крупным красивым лицом, тяжелым взглядом и склонностью к белому вину, домработница Лианы, которую та привезла в качестве поварихи, горничная Лили — гречанка, и Алиса. Вход в комнату Алисы на втором этаже был со двора — туда вела узкая деревянная лестница, при комнате были терраса, туалет и ванная, так что она лишь изредка видела остальных на кухне — когда оттуда уж совсем невыносимо пахло сладостями, которые служанка-гречанка готовила каждый день — чтобы были свежие. Завтракать, обедать и ужинать Алиса предпочитала в кафе с видом на море — там было дешево и не надо было мыть за собой посуду.

Однажды вечером Алиса нечаянно подслушала странный разговор. Она заснула после ужина и очнулась в полночь. Вспомнила, что сегодня гречанка пекла кадаифи — что-то вроде рулетиков с марципанами, и решила поживиться. Не стала надевать шлепки, пошла босиком и чуть было не вляпалась в неприятную беседу, которая шла на повышенных тонах между Лилей и Лианой.

— Ты так говоришь об этом, словно тебе стыдно! — кричала шепотом Лиля.

— Ты знаешь мое мнение! — сердилась Лиана. — Мне никогда это не было близко!

— Но как ты можешь! — Алиса так живо представила, как Лиля широко всплеснула руками, что даже отпрянула, хотя увидеть ее не могли — она стояла за розовым кустом, что частично закрывал вид из низкого кухонного окна. — Почему ты стесняешься нас?!

Лиана молчала.

— Потому что… — начала было она. — Меня это пугает.

— О, боже…

— Как ты можешь поминать бога… — шикнула Лиана.

— Ах, вот в чем дело! — воскликнула Лиля. — Ты считаешь, что мы…

— Нет! — отрезала бабушка. — Но… Не знаю, как тебе объяснить. Я и за Жору замуж вышла, потому что… А он умер! А что я еще могу кроме этого?

— Слушай, отдай мне перстень, — попросила Лиля уже другим тоном. Алисе даже показалось, что она подлизывается.

— С ума сошла? — возмутилась Лиана. — Ты же знаешь, я не могу. И кому, как не тебе, это знать?

— О… — застонала Лиля. — Ну, что ты будешь с ним делать? А? Кому оставишь? Этой…

— Я должна так поступить, — твердо ответила Лиана. — Даже если мне самой это не в радость.

— Ну, и зануда же ты! — весело воскликнула Лиля, и Алиса услышала звук льющегося в бокал вина.

«Этой…» — что ли, ей, Алисе? Маме? Или еще какой-нибудь родственнице? Что за перстень? Разумеется, тогда она вообразила кольцо с огромным — в двадцать карат — бриллиантом, но теперь-то считала, что это тот самый опал.

Странный опал, который иногда был холодным, а временами — теплым, если не горячим. Камни меняют температуру?

В тот раз Алиса пробралась к себе, переоделась и помчалась на пляж. Она плюхнулась в теплое ночное море и никак не могла унять возбуждение — ей казалось, что она прикоснулась к тайне, к чему-то загадочному и запретному.

Тогда они провели на Корфу полтора месяца, но по приезде домой больше Лиана о Кастаки не вспоминала. Как-то Алиса спросила бабушку, как поживает Лиля — с надеждой на возвращение в рай, но та лишь отрезала:

— Понятия не имею!

Потом, когда Алиса сама приехала в Грецию — в Солоники, она съездила на Корфу, но почему-то так и не нашла дом — хотя точно помнила, где он находится — и улицу, и номер, но как-то выходило, что она все время попадала не туда.

Она даже нашла поблизости старую гречанку, которая сидела на раскладном стуле, нашла местную, что понимала по-английски, и попросила узнать у старухи, не слышала ли она о Лиле Кастаки. Но гречанка, как и бабка, ответила:

— Понятия не имею! — и ушла в дом…

Пробка на Рублевке неожиданно рассосалась — выскочил гаишник и всех разрулил. Алиса с болью в сердце проехала Барвиху — на стоянке пока еще оставались свободные места, и помчалась дальше — нужно было заскочить за подругой, у которой сломалась машина. В одном месте дорога давала крутой поворот — и он шел над обрывом. Зимой здесь было много аварий — несмотря на отбойники, несмотря ни на что, а летом, в пробки, машины тащились со скоростью пять км в час. Но сейчас отчего-то не было ни одной — ни одной! — машины, и Алиса, наконец, разогналась. Солнце слепило глаза — она опять опустила козырек, прищурилась, полезла было в бардачок — вдруг, — о, чудо! — завалялись старые очки, и на скорости вылетела на встречку — совсем чуть-чуть, но тут неожиданно в поворот вписался грузовик — и откуда он взялся? — поддел крылом… Алиса почувствовала лишь, что летит вместе с машиной. Перед тем, как ее «Рэндж Ровер» рухнул на землю и несколько раз перевернулся, Алиса закричала — про себя: «Это не может произойти со мной! Нет! Я не готова! Я должна жить! Я буду, мать вашу, жить! Черт! Черт! Черт! Помогите!..» Грохот свалившейся с неба машины оглушил ее — мир превратился в черное пятно, и Алиса потеряла сознание.