Мой муж - Светла Литвин Страница 8

Стыдно было самой себе признаться, но мне нравилось, как и с каким напором Исаев целовал меня. В районе груди что-то приятно щектало от этого. И язык у него нежный и губы мягкие, не то что у Вани и то и другое, как наждачка от курева. Даже его борода не мешала ни капли и если вначале я готова была потерпеть, сдерживать тошноту, то в итоге всё вышло иначе.

— Ну всё-всё, смотри-ка пиявка какая, присосалась не оторвать. Я поцелуй просил, а не предлагал меня съесть, — без тени улыбки заявил Исаев, резко прервав поцелуй. 

— Ч-что? — мне только оставалось хлопать ресницами и сесть ровно на своё место, утирая онемевшей рукой влажные губы. 

— Поехали говорю! — не в ухо как я, но Исаев всё же заорал во всё горло, и выехал на дорогу. 

До самого посёлка ехали молча. Я-то понятно, в шоке от случившегося, по-прежнему осознавая, что Исаев мне противен, но почему же целоваться с ним было так приятно? Я не могла ответить себе на этот вопрос и это меня злило, да ещё и Исаев подлил масла в огонь. 

Вместо того чтобы отвезти меня туда где забирал, он поехал к себе. Другой конец посёлка и я не знала, что мне делать. Возмущаться было опасно, не повезёт ещё, а мне потом иди в таком позорном виде через весь посёлок. 

— А мне как? Самой до дома? — спросила спокойно, без тени возмущения, хотя во мне его было в избытке. 

— Да нет, что ты, милая, — со смехом ответил Исаев, — Сейчас переоденусь и поедем. В машине сиди, а то тётка моя тебя в таком виде увидит, отходит веником поганым, — захохотал во всё горло и ловко выскочил из машины. 

Вроде толстый, а такой шустрый.

Пока Исаев переодевал свои пухлые телеса, я без всякой задней мысли любовалась его домом. Конечно, раз деньги есть, чего бы не отстроить домину из бревна, сразу захватив участка четыре больших. Хотя, если сравнивать с нашим, то всё восемь вышло бы. Да я никогда и не была в этой части посёлка, не могла точно знать, жили ли здесь до Исаева какие-то люди, были ли другие дома, но понятно было одно, соседей он не жалует, раз поселился в отдалении от всех, окружив свой дом чистой землёй.

Странно было только, что при жадности Исаева на его территории кроме дома в одном углу участка и бани в другом, не было ничего. Даже деревьев не было. Один газон и тот плешивый.

Я успела осмотреть всё и сесть ровно, излучая безразличие до того, как Исаев вышел из дома. В чистой белой рубашке с коротким рукавом и по-прежнему чёрных, но чистых брюках, он лучше не стал. А при взгляде на него я ещё больше удивлялась своей реакции на поцелуй. Может это в кефире дело?

Он, видно, забродил и у меня от него разум помутился. 

— Теперь можем ехать, красавица! — радостно оповестил Исаев, садясь за руль. 

До моего дома мы ехали молча, и чем ближе подъезжали, тем больше я успокаивалась. С чего-то решила, что всё кончено, но не тут-то было. 

— Будь готова, я завтра в девять за тобой заеду, — без всякого предисловия заявил Исаев, остановив машину возле моего дома.

— Зачем это?! — возмутилась, могла уже без страха это делать ведь я была дома.

— Устрою тебе другое свидание. Это так себе вышло, но мы выяснили что рестораны не твоё. Да? — это его тихое «да» вкупе с похотливым взглядом на мой наряд заставило потерять дар речи.

Секунд сорок или даже минуту я хлопала ресницами. Ни то что ответить, я даже не в силах была соображать. Просто пялилась на Исаева с открытым ртом, без слов, пока этот Медведь не щёлкнул пальцами перед моими глазами.

— Зачем это?! Мы же всё выяснили! — запоздало возмутилась я, спешно пытаясь открыть дверь, но она не поддавалась, — У вас тут заело что-то, — обратилась к Исаеву, и он рассмеялся.

— Там всё в порядке. У меня в другом месте заело, — с улыбкой на одну сторону и прищуренным правым глазом, Исаев нажал какую-то кнопку, и я почти вывалилась из машины.

И то, почти только потому, что Исаев придержал за платье.

— Цветы забери, — напомнил мне о двух букетах, лежащих на заднем.

— Я с вами никуда не поеду завтра, мы всё выяснили. Это была ошибка, раз вы ничего не решили с моим отцом меня не спросив, значит я против! Просто скажите ему, что я для вас не подхожу. Скажите ему, что я дурна собой и у меня скверный характер, как у ретивой кобылы, — спокойно просила его, пытаясь достать цветы со своего места, — Хотя нет, наоборот, скажите ему, что я для вас слишком покорная, — добавила, отец же семь шкур спустить обещал, если вести себя буду плохо, а ретивая — это нехорошо.

— Не могу, так сказать, — заявил Исаев с довольной рожей, он едва косился в сторону моей задницы и до меня дошло, чем этот увалень занимался, пока я пыталась достать букеты.

— Старый похабник! — охарактеризовала его и выскочила из машины, снова под его хриплый хохот.

Хотела швырнуть ему его розы в стекло, но осеклась, увидев отца за воротами. Он словно караулил меня, а при нём я не могла такого вытворить, опасалась не за себя, а за маму. Отец нашего разговора не слышал, но я и так могла получить за то, что дверью машины громко хлопнула.

— Ника! — Исаев окликнул, — Форма одежды спортивная, в девять заеду! — проорал и умчался на своём джипе, оставив меня ни с чем.

И ведь Исаев так громко орал, что папа наверняка слышал всё не хуже меня. Теперь соврать, что этот старикашка против не выйдет.

Понуро поплелась в дом, всучив лыбящемуся идиоту Борьке букет роз.      

— А мне на кой? — хмыкнул братец.

— Ну как же, розы цветы дорогие, здесь штук тридцать, кажется. Вот, на рынке с отцом загоните по сходной цене. Считайте, не зря кормили, уже и первую прибыль вам принесла, — заявила я, вытягиваясь в струну и гордо подняв голову. 

— Ника! Прекрати ерепениться! — закричал отец, грозя кулаком.

Совсем ополоумели!

Ничего не ответив, забежала в дом. Мама встретила с тревогой во взгляде, от которой мне было больно. Я не хотела, чтобы она переживала и нервничала, для мамочки всегда желала самого лучшего ровно, как и она для меня. 

— Мамуля, это тебе! — с радостью вручила ей букет полевых цветов, поцеловала в прохладную от пота щёку. 

— Как ты? Он тебя не обижал? — волнуясь, спросила мама, не обратив внимания на цветы. 

— Ну что ты! Не накормил только, сказал что наряд у меня для ресторанов неподходящий понимаешь ли, так что мам, грей обед! Есть хочется! А я пока переоденусь, — всё это проговорила бодро и взбежала по лестнице к себе, чтобы мама не видела моих слёз.