Мой ботаник - Лика Ви Страница 8

— Слушаю, — ответил мне строгий мужской голос.

Человек явно не привык спать долго, а это значит мы точно найдем общий язык.

— Доброе утро, Константин Игоревич, — говорю я и сразу замолкаю. У меня страшный охрипший голос, такой жуткий, словно мне лет сто.

— Как я понимаю, Иван Сергеевич Зацепин? Верно? — говорят мне неожиданно в трубку.

— Да, — отвечаю я. — Извините, что звоню вам так рано и в таком состоянии, но это касается вашей дочери.

— Твой отец говорил, что ты не настроен на брак, — неожиданно говорит он. — Что изменилось?

— Ничего, — честно отвечаю я. — Надеюсь, вы не будете против, если я скажу вам все прямо?

— Попробуй, — хмыкнул мужчина, будто говоря: «давай, удиви меня, мальчик». Наивный, а ведь я могу и удивить.

— Ваша дочь глупа и совершенно не приспособлена для жизни в моем круге. Я учусь с ней не один год и точно знаю, что ни одну работу за все это время она сама не сделала.

— Я это уже знаю, — со вздохом ответил мужчина и сменил градус разговора, — но она юна, перебесится…

— Она не звереныш, чтобы беситься, — перебиваю его я.

Никогда не любил подобных суждений, мол, перебесится — поумнеет, наломает дров — поймет. Если бы так говорил мой отец, боюсь представить, где бы я был, а мне просто давали выбор. Хочешь это — будет это. Пойдешь туда — получишь то. Меня не заставляли идти учиться, мне просто сказали, что если я докажу свои знания, то получу банк, а если знаний у меня не будет, то даже в наследство он мне не будет нужен, потому что деньги должны работать всегда, особенно у банкира.

— Я хочу помочь вашей дочери, — прямо говорю я, избегая споров. — Ей сейчас нужны деньги, а мне нужна работница в доме, а она сможет и лекции мне приносить, и еду готовить…

— Кира не умеет готовить.

— Придется научиться, — холодно отвечаю я. — Я готов взять вашу дочь на работу на месяц и позаниматься с ней, попытаться подтянуть ее учебу, ну и, естественно, присмотреться к ней, но мне нужно ваше согласие на ее проживание со мной в одной квартире. Разумеется, у нее будет своя комната и ее безопасность я гарантирую, беру всю ответственность на себя.

— А что об этом думает Кира? — задумчиво спрашивает мужчина.

— Она просто боится, что вы не согласитесь, — вру я, словно она жаждет тут остаться.

Я бы сказал что-нибудь еще, но меня внезапно пробирает кашель и мне приходится просто откашляться и банально извиниться, хотя по-хорошему извиняться надо ему за свою дочь, но склоки разводить не место и не время.

— Поправляйтесь, Иван, — говорит Рогозин в трубку, — я буду только рад, если она останется и хоть немного повзрослеет. Буду благодарен, если вы за ней присмотрите.

— Постараюсь, — отвечаю я, беру договор и иду в спальню, планируя швырнуть в избалованную блондинку бумагами и сказать, что она ужасная домработница. К этому времени, согласно договору, должен быть готов мой завтрак, а она даже договор не подписала.

Захожу в спальню, а ее там нет!

Кутаюсь в плед посильнее и пытаюсь понять, не спятил ли я. Может, вообще все это полный бред? Может, ее не было? Может, я брежу от температуры и говорил сейчас в тапок о «гениальности» Киры? Я читал — и не такое бывает при лихорадке.

На кухне тут же с грохотом что-то упало. Судя по звуку, упало всё, разбилось и разлетелось во все стороны.

— Какое доброе начало дня, — со стоном сказал я и поплелся в кухню. — Что, нашла яд кобры, горе-работница?! — спросил я так грозно, как только мог своим севшим голосом, глядя на блондинистое стихийное бедствие. — Учитывая всё вот это, ты должна будешь отработать еще два дня — за нанесенный ущерб, но сначала подпиши!

Я швыряю договор на стол и смотрю на нее грозно прямо из пледа, в котором я явно буду жить ближайшие пару дней.