Наездница. Сожженная тобой - Людмила Райот Страница 8

- Куда больше меня волнует, что скажет граф О'Коннор, когда вернется и увидит, что вы управляетесь с лошадью куда лучше, чем следует... Вы забыли про ноги, миледи.

Я вернула ступни в неудобное с непривычки положение и постаралась сосредоточиться на движениях Айрин (почему-то мне показалось, что она припадает на правую сторону), желая раствориться в плавной качке лошадиного шага, слиться с Птицей в одно целое и взлететь к набухшему дождем серому полотну туч.

Мне не понравилось, что Брукс заговорил об отце. Он знал обо мне куда больше, чем казалось вначале. Ничего удивительного, если вдуматься — я была достопримечательностью северной Ирландии вроде «Тропы Великанов»  ^[4] и замка Данлюс.

Слуги шептались за моей спиной, а немногочисленные дворяне окрестных земель смотрели, как на диковинку — с любопытством и опаской. Кто-то, вроде няни Моррисон, вздыхали и сетовали на дикость и упрямый нрав юной наследницы О'Конноров, кто-то сочувствовал несчастной девушке, брошенной родным отцом в глуши британской провинции. Горе-родитель постоянно обещал забрать меня в Лондон и активно заняться судьбой дочери, но каждый раз у него находились дела поважнее.

До этого момента мне было плевать, что думали другие — я не чувствовала себя несчастной, и уж тем более не нуждалась ни в чьей жалости. Я родилась и выросла в Ирландии, и не представляла себе иной жизни, кроме как на просторе изумрудных лугов, под вечно угрюмым небом нашего острова. Но когда о моей покинутости заговорил Адам Брукс, я почувствовала себя уязвленной. Брошенное вскользь замечание неприятно царапнуло и оставило чуть заметный, ноющий след в душе.

- Не нужно беспокоиться об этом. Если будут вопросы, скажешь, что у тебя не было другого выбора — миледи приказала.

Он ничего не ответил, и дальше мы ехали молча, не считая коротких замечаний Адама по поводу моей посадки. К этому моменту я успела десять раз пожалеть о том, что пришла на занятие. Моросящий дождь медленно, но верно выводил из себя. Амазонка стала тяжелее на фунт или больше и перестала защищать от холода. Небольшая шляпка не спасала от влаги, капли просачивались под плотный фетр, постепенно пропитывая волосы, оседали на лице, а вытирать щеки и глаза рукой я стеснялась. Единственным плюсом, которым принесла ненастная погода, было лишь отсутствие вечной сигареты в руках тренера: Адам Брукс тоже промок, но не казался хоть сколько-нибудь огорченным этим фактом. Уж он-то был из куда более устойчивого к перепадам температур и невзгодам погоды теста.

Я все больше убеждалась, что в происходящем нет ни намека на смысл. Господи, чем я только занимаюсь?! Что я забыла на поле в такую рань, когда любой из О'Брайанов еще спит крепким сном, тот же самый Джеймс, который и впутал меня в эту авантюру?

- На сегодня все, - Адам Брукс словно прочел мои мысли и решил поскорее свернуть занятие: вернуть барыню в теплую постельку. - Давайте доедем прямо до конюшни, чтобы не месить лишний раз грязь.

- Всё?.. - я тупо смотрела, как мужчина выводит лошадь за изгородь. Даже учитывая его полное неуважение ко мне и равнодушие, мне все равно не верилось, что он посмеет так быстро избавиться от меня. С начала занятия прошло не больше получаса.

- Сегодня слишком холодно. Ваша лошадь может простудиться.

- О! Вот значит, как.., - мне снова было нечего возразить. Сегодня я была в совершенно небоевом настроении: вся моя легендарная дерзость испарилась от обидного пренебрежения Адама Брукса.

Он заботился об Айрин. Переживал, как бы та не заболела! А как же я?! Я тоже мерзла, намокала и, между прочим, закрывала собой от дождя добрую часть лошадиной спины!

Джеймс прав — во мне нет ничего привлекательного. Я не нравлюсь даже слугам, что уж говорить обо всех остальных!

На глазах закипели злые слезы. Я проиграла!

- Сколько лет этой лошади? Не меньше пятнадцати, как я понимаю? - спросил Брукс, но не дождался ответа. Все мои силы были направлены на то, чтобы сохранить хоть каплю достоинства к финалу нашей с ним истории и не разреветься. - Она слегка хромает на правую переднюю ногу. У нее... Скорее всего …. Вам нельзя заниматься на ней, миледи. Завтра я присмотрю вам кобылу из молодых.

- Айрин больна? - воскликнула я. - Но она никогда не подводила меня! Этого не может быть! Ты!.. Ты просто...

Мой голос сорвался.

Я была более чем уверена, что он выдумал этот предлог, лишь бы хозяйка отказалась от занятий. Я ненавидела его в этот момент, но даже всей моей ярости было недостаточно, чтобы пробудить в нем хоть намек на какие-то эмоции в отношении меня. Я была совершенно бессильна. Уйти и больше никогда не возвращаться к нему, даже близко не подходить к тренеру лошадей — вот и все, чего мне хотелось.

- Айрин нужно не меньше трех месяцев, чтобы восстановиться. Я буду заниматься с ней, чтобы убрать спазмы и.. Но носить всадника и тем более прыгать ей пока строго запрещено. Или она уйдет на пенсию раньше времени.

Меня трясло от холода и гнева. Я не стала просить Брукса остановить Птицу и спрыгнула прямо на ходу, позабыв о развязавшемся шнурке. Было ошибкой так потерять голову. Предательская тесемка запуталась в стремени, и я чуть не свалилась оземь, дернув ногой. Адам Брукс спас меня. Он почувствовал движение позади и обернулся, успев подхватить падающее тело в последний момент.

Все произошло слишком быстро, чтобы я успела понять, каким образом вдруг оказалась прижата лицом к груди берейтора. От его намокшей куртки шло тепло. Жар, как от очага. Этого короткого мига хватило, чтобы согреться. Я и сама вспыхнула - от стыда и другого, незнакомого доселе ощущения.

Брукс почти сразу же отпустил меня. Стоило ему отстраниться, как мне стало еще холоднее, чем прежде — такой контраст был между промозглой мартовской свежестью и огнем, источаемым сильным мужским телом.

В звенящей напряжением тишине момента Адам наклонился и помог мне освободить застрявший сапог. А потом сделал нечто еще более невероятное: опустился передо мной на землю, прямо в рыхлую грязь, поставил мою левую ногу на свое преклоненное колено и не спеша завязал развязавшийся шнурок.

А я стояла и смотрела ему в затылок, замерев от наплыва робости и странного, бьющего легким ознобом, возбуждения.

Кажется, эта игра начинала мне нравится.