Изгнанная из рая - Даниэла Стил Страница 8

— Я всегда буду любить тебя, Габи… — эти слова былиобращены и к десятилетней девочке, которой Габриэла когда-то была, и к взрослойженщине, которой она станет, когда труднопреодолимый перевал останется позади.Габриэле предстоял еще долгий путь, и настоятельница знала, что он будет опасени тернист.

— Я тоже люблю вас, матушка. И я… не могу уйти от вас.Не гоните меня, пожалуйста… — Она прижималась рукой к грубой черной шерстимонашеской накидки и снова чувствовала себя маленькой девочкой, у которойникого не осталось на свете.

— Я всегда буду с тобой, Габриэла. Я буду молиться затебя.

И, не сказав больше ни слова, настоятельница подвелаГабриэлу к двери кабинета и, отворив ее, сделала знак ожидавшей в коридоресестре Марии Маргарите.

Габриэла шагнула в коридор и обернулась, чтобы в последнийраз посмотреть на матушку Григорию. Слезы ручьями сбегали по ее щекам.

— Прощайте, — шепнула она. — Я всегда будулюбить вас.

— Да поможет тебе Господь, — ответиланастоятельница и, перекрестив Габриэлу, повернулась к ней спиной. Дверьбесшумно закрылась. Габриэла некоторое время стояла перед ней неподвижно, всееще не веря в то, что с ней произошло. Для нее как будто затворилась дверь ксердцу матери, которой настоятельница была для нее все эти годы. Габриэла незнала, что по ту сторону дверей старая монахиня тихо плачет, уронив голову настол.

Сестра Мария Маргарита отвела всхлипывающую Габриэлу насклад, где ей выдали комплект нижнего белья и старые, но добротные и крепкиетуфли. С платьями неожиданно возникло затруднение. За последние полторы неделиГабриэла сильно похудела, поэтому одежда висела на ней как на вешалке. В концеконцов она остановилась на мешковатом сарафане из темно-синего полиэстера сжелтым набивным рисунком, который был номера на два больше, чем надо, и на ещеболее уродливом черном с блестками платье. Оно сидело несколько лучше, чемсарафан, да и черный цвет гораздо больше соответствовал душевному настроюГабриэлы. Она быстро обменяла одно черное платье на другое и сложила в побитыйфибровый чемодан свои немногочисленные пожитки.

В последнюю очередь Габриэла сняла свой черный головнойплаток. Она вспоминала, как много раз снимала его для Джо, когда они тайкомвстречались. Теперь она расставалась с апостольником навсегда — и вместе с ними с сестрами, с монастырем и со всем, что он для нее значил. Это была цена,которую ей пришлось заплатить за несколько часов блаженства.

Бережно уложив апостольник на стол, застланный светлойклеенкой, Габриэла выпрямилась и повернулась к сестре Марии. Их взглядывстретились, и они некоторое время молча смотрели друг на друга. Сестра МарияМаргарита была первой, кто встретил Габриэлу на пороге монастыря много летназад. С тех пор она почти не изменилась и по-прежнему напоминала колдунью, нотеперь Габриэла твердо знала, что эта колдунья была доброй. Все обитательницымонастыря желали ей только добра, но она сама все испортила…

— Прощайте… — одними губами произнесла Габриэла, истарая монахиня крепко обняла ее. Обет молчания все еще запрещал ей говорить,но не запрещал плакать, и несколько мгновений обе они проливали слезы наднеизбежностью расставания и над неизвестностью, которая ждала Габриэлу запорогом монастыря. Ее судьба должна была стать жестоким уроком для остающихся,но старая привратница знала, что никогда и ни за что не расскажет никому о том,какое бесконечное горе она увидела в глазах этой молодой женщины в последниеминуты ее пребывания в монастыре.

Наконец они разжали объятия. Габриэла вышла к воротаммонастыря вслед за той, что на протяжении двенадцати лет была ее сестрой, атеперь должна была остаться на берегу широкого и бурного моря, в плавание покоторому уходила маленькая лодочка Габриэлы. Сестра-привратница медленноотворила маленькую калитку. Секунду Габриэла колебалась, потом шагнула за пороги остановилась, не в силах совладать с дрожью в коленях. Это был шаг в пустоту,во мрак неизвестности. Габриэла обернулась в отчаянии, бросив на старуюмонахиню последний взгляд, исполненный мольбы. Но Мария Маргарита только покачалаголовой и медленно затворила калитку. Полуденное солнце ярко блеснуло налатунном кольце, и Габриэла услышала лязг задвигаемого засова.

Отныне монастырь перестал для нее существовать. Габриэлаосталась одна.