Синдром пустого гнезда - Вера Колочкова Страница 8

– Да-а-а? А по внешнему виду и не скажешь…

– Так они только недавно, между прочим, хорошо жить начали. Мать себе первую шубу в сорок пять лет купила. Пришла домой, встала у зеркала и заплакала. Все-таки материальное благополучие для семьи – вещь необходимая.

– Не знаю… Наверное. У нас с этим всегда полный порядок был. Папа работал, мама домом занималась…

– Значит, повезло твоей маме с мужем. А мои, я помню, так из-за этих денег ругались, такой ор в доме стоял! Отец-то помалкивал в основном, а мама… И подкаблучником его называла, и бедоносцем, и неудачником… Я, когда маленький был, слушал ее и думал – никогда на такой не женюсь! Чтоб так из-за денег убиваться! Отец же не виноват был, что ему государство зарплату нищенскую платило!

– А кем он работал?

– Мастером на заводе… А потом, в перестройку, завод какой-то нахал приватизировал, и зарплату вообще платить перестали. Ну скажи, в чем он виноват?

– Да ни в чем… А только мой папа, например, никогда ни на кого не надеялся. Ни на государство, ни на доброго хозяина. Он сам этим хозяином стал.

– Машк, так все же люди разные! Чего ты сравниваешь? Одним дано, другим – ни капельки. Когда мать бизнесом занялась, он вообще, я помню, семейную забастовку устроил. Мне, говорит, противно быть мелким лавочником, и все тут. Чуть ли не с лозунгом ее в дверях встречал – пролетарии всех стран, объединяйтесь. А потом ничего, попривык, смирился. И тоже потихоньку в дело вошел, почувствовал вкус достатка.

– А чем они у тебя занимаются?

– Ой, да это долгая история…

– Ну, расскажи!

– А тебе правда интересно?

– Конечно интересно! Мне все, что тебя касается, ужасно интересно.

– Ну, в общем… Лет пять назад это было. Мать пришла с работы, разделась, села за стол и заявила, что взяла кредит в банке и купила блинную. Это фургончик такой, специально оборудованный, типа ларька.

– Ага, я видела. Такой у нашей школы стоял. И на вокзале.

– Ну вот… С тех пор у нас и началась капиталистическая трудовая жизнь. Хочешь не хочешь, а вертись! Настоящая потогонная система. Все по минутам было расписано! Вставали в пять утра, на своей домашней кухне готовили тесто для блинов в огромной такой кастрюле, начинки всякие. Потом все это на себе в блинную перли – машины ж тогда еще не было… Помню, отец тащит эту кастрюлю и все по сторонам оглядывается – не видят ли его знакомые. Дотащит до блинной – и бежать! Мать ругнется ему вслед, плюнет и к плите встает, а бабушка покупателей обслуживает. С утра и до позднего вечера. Я после школы приходил, бабушку домой отпускал. И тоже страшно боялся, что меня кто-нибудь из наших застукает… Один раз и правда застукали.

– И что?

– Да ничего! Психанул я, конечно, фартук с себя срывать начал. А мать посмотрела на меня так, знаешь… отчаянно как-то. Ты, говорит, сынок, не дрейфь! А если смеяться будут – в морду давай. Ты, говорит, гордиться должен, что сам свой хлеб зарабатываешь и матери помогаешь. А потом задрожала губами и добавила – хоть ты меня не бросай, сынок…

– И ты не ушел?

– Не-а. Не ушел. Полгода мы так поторговали, и как-то незаметно кредит за блинную выплатили. Дело-то выгодное. Там разница между себестоимостью продукта и продажной ценой о-го-го какая. Правда, на электроэнергию много расходов, на взятки, на крыши всякие… Но все равно – выгодно. А потом и отец одумался, стыдно ему стало копеечную зарплату в дом приносить. Потом еще одну блинную прикупили… В общем, мать настоящей коммерсанткой оказалась. Можно сказать, талантливой.

– Что ж, молодец…

– Конечно молодец! В блинных теперь наемная сила трудится, а у матери с отцом новая жизнь началась. В достатке, любви и согласии. Только приоритеты личностей поменялись.

– Не поняла… Какие приоритеты?

– Ну, как бы тебе объяснить… Понимаешь, у меня же мать совсем простая тетка, у нее даже полного среднего образования нет. Восьмилетка деревенская за плечами, и все. Она со всеми на «ты» разговаривает, и водки запросто может накатить, и частушку похабную спеть. А отец – он такой… с претензиями на интеллект, с институтским дипломом. Вот и получается, что материна простота больше в жизни пригодилась, чем отцовские претензии.

– Да уж… Действительно…

– Машк, да ты и сама все увидишь, чего я тебе рассказываю! Мы ж договорились, что будем родаков знакомить! Только ты предупреди своих, что моя маман может какой-нибудь простецкий прикол выдать, ладно? Она ж у меня такая…

– Ладно. Предупрежу. Только и ты своих предупреди, что у меня папа только на вид суровый. Чтоб они сразу не пугались. А на самом деле он классный. Да ты и сам знаешь!

– Да. Отец у тебя действительно мужик серьезный. Так ты ж говорила, он в командировке! Мы что, без него будем званый вечер проводить?

– Слушай, а это мысль, между прочим… Давай-ка для начала одну мою маму позовем, пока он в командировке. Будем действовать поэтапно. А то страшновато как-то. Слишком уж они разные, наши родители…

* * *

Диана пошла к окну, открыла форточку, потом уселась на широкий подоконник, красиво расположив по нему длинные безупречные ноги, сунула в рот сигарету, нервно защелкала зажигалкой. Она вся была такая – немного нервная. Во всех ее телодвижениях сквозило угловатое напряжение: и в резких поворотах головы, и в манере сжимать и разжимать пальцы, и в быстром, скользящем, будто вороватом взгляде. Вот и сейчас повернула голову, посмотрела на него, как на пришлого чужака, случайно оказавшегося в ее номере. Будто не лежала только что рядом, не обнимала горячо и порывисто.

– Зачем куришь, дурочка? Привыкнешь, потом трудно бросать будет.

– Нет. Мне не трудно. Я умею собой владеть. Захочу – прямо сейчас брошу. А твоя жена что, вообще не курит?

– Нет.

– Положительная, да?

Сергей усмехнулся, ничего не ответил, продолжая ее разглядывать. Странная какая девчонка. Совсем непонятная. Сама на работу напросилась, сама ему себя предложила, сама теперь сердится непонятно на что. Наверное, они все сейчас такие – не сидят, не ждут на печи суженого как милости от природы. Сами берут приступом того, кого считают нужным. Ну казалось бы – он-то ей зачем? Какой с него прок? Не для постельных же утех только? Эти утехи она бы и с молодым пацаном нашла, и не исключено, что лучшего качества. Нет, его мужицкому самолюбию все это ужасно льстит, конечно, но все равно – есть, есть тут какой-то подвох…

– И ты, значит, весь из себя положительный? Так надо полагать?

– Да. И я положительный. Если хочешь правду, я впервые своей жене изменяю. С тобой.

– Иди ты…

Диана резко повернула к нему голову, так что светлые перышки волос на секунду нимбом взлетели над головой, сильно затянулась сигаретой.

– Что, правда?