Мгновения жизни - Марика Коббольд Страница 79

Теперь у меня наверху есть собственная гостиная. Чтобы ее устроить, пришлось соединить две маленькие спальни. Артур считает, что у меня должен быть собственный уголок, какое-то тихое и спокойное место. Я сижу у открытого окна в своих новых апартаментах. Для сентября погода стоит теплая, и листья еще не начали желтеть. Я вижу детей, играющих на лужайке, они то появляются, то вновь исчезают в тумане, наползающем с реки. Когда Джейн поднимает голову и смотрит на окно, я взмахом руки подзываю их к себе.

— Дети, поднимитесь к своей мамочке, — медленно выговариваю я.

После того как умер Джон, я чувствовала себя очень плохо, и леди Гластонбери посоветовала обратиться к специалисту. Как оказалось, она знала и нужного человека. Им оказался сэр Чарльз Грейнджер, выдающийся специалист в своей области, к услугам которого прибегали даже особы королевской крови, хотя о последнем говорили только шепотом и в узком кругу. Недавно сэр Чарльз оставил свою лондонскую практику, чтобы полностью посвятить себя управлению великолепной клиникой Харви, что в пятнадцати милях от нас, в Басингстоке.

Мне не нравится сэр Чарльз. Он говорит, что находится здесь для того, чтобы помочь мне, но при этом избегает смотреть на меня и разговаривает поверх моей головы с Артуром, передавая ему пилюли, принимать которые следует мне. Я спрашиваю Артура, что это за пилюли.

— Они позволят тебе отдохнуть и расслабиться.

Мне нужен отдых, хотя в последнее время я только тем и занимаюсь, что сижу у окна в своей комнате, поэтому я принимаю пилюли. Я принимаю две утром и две вечером, после ужина, и отчего-то чувствую себя все более и более усталой, слишком усталой, чтобы думать. Но я пытаюсь выглядеть бодрой, когда дети приходят навестить меня после полудня. Я рассказываю им истории.

Джорджи хочет услышать о том, как его мама с друзьями путешествовали по Германии и как они спускались в глубокую шахту.

«Матери вскоре наскучили истории о сказочных замках и домах из имбирного кекса. Ее утомляла знать на курортах с целебными минеральными водами. Она хотела, чтобы мальчики и их маленькая подружка, тихая девочка, у которой не было ни отца, ни матери, увидели что-нибудь другое. Они прошли мимо мужчин, сидевших на обочине дороги. Мужчины ели хлеб с колбасой и сыром. Их лица были черными, как у негров. Джек сказал, что мужчинам повезло, потому что никто не заставлял их вымыть руки и умыться, перед тем как начинать есть.

На детях были коричневые комбинезоны, надетые поверх морских костюмчиков. Джек был в дурном настроении. Он заявил, что на его комбинезоне черные пятна грязи будут не так заметны, как на бело-синем морском костюмчике. Мать проигнорировала его замечание. Такова была ее обычная манера. Она не тратила времени на споры. Она просто говорила, как обстоят дела, но если у вас возникали возражения, не имело смысла раскрывать рта, поскольку она вас все равно не слушала. Поэтому она всегда была спокойной и умиротворенной.

Когда их опускали в шахту, Джек заявил, что это самый волнующий момент в его жизни. Может быть, решил он, внизу они найдут клад.

Они оказались в волшебном подземном мире и увидели то, что хотела показать им мать: это было не что иное, как тюрьма, где мужчины проводили драгоценные дневные часы в темноте, на лошадок-пони были надеты шоры, чтобы они не сошли с ума, а сидевшая в клетке одинокая птичка не пела.

Маленькая гостья, которая отнюдь не была сильной и храброй, подобно Лиллиан, начала плакать. Джек любил спорить по всякому поводу, но даже он не мог придумать причину, по которой ему захотелось бы стать одним из этих мужчин.

Когда они вновь вышли на солнечный свет, девочка, которая плакала внизу, спросила:

— Что такого сделали эти мужчины, что их заставляют работать там?

— Сделали? — переспросила мать.

— Они плохо вели себя? Должно быть, это так.

— Они не сделали ничего дурного. Хорошим людям может быть дарована плохая жизнь, а плохие люди могут получить хорошую жизнь.

— Но это несправедливо! — воскликнула девочка. — Это просто нечестно!

— Да, — согласилась мать, — это несправедливо.

Девочка шла позади всех. Она шла очень медленно, пробуя землю под ногами, ковыряя ее носком черной блестящей туфельки. Если то, что сказала мама, было правдой, она никогда больше не сможет чувствовать себя в безопасности. Ведь что бы она ни сделала, плохого или хорошего, между ней и подземельем оставался лишь тонкий слой земли и камней».

— Какие странные истории рассказываете вы своим детям, — говорит Джейн. Она вошла в комнату так, что никто этого не заметил.

— Они им нравятся.

— Вам виднее, — отвечает Джейн, что означает: «Я так не думаю», но улыбка не сходит с ее губ, когда она поднимает Лиллиан с ковра на полу. — Однако мой опыт свидетельствует: то, что нравится детям, редко совпадает с тем, что для них хорошо.

Я хочу сказать Джейн, чтобы она опустила Лиллиан и оставила нас в покое. Я хочу сказать ей, чтобы она прекратила рассказывать Артуру обо мне ложь этим своим мягким голоском, но я очень устала. Да и вообще она тут же побежит к Артуру, а тот обвинит меня в жестокосердии.

Джейн уводит детей. Сначала они протестуют и говорят, что хотят остаться, но, стоит ей пообещать поиграть с ними, как они быстро выскакивают из комнаты.

Артур предлагает устроить небольшой званый обед, чтобы продемонстрировать всем, что я поправилась и вновь хорошо себя чувствую.

Гости улыбаются и болтают, но я читаю их мысли, как в открытой книге. Это нетрудно, я прожила среди этих людей достаточно долго, чтобы знать: то, что они говорят о других, они рано или поздно скажут обо мне. «Бедный Артур. Его роскошная борода поседела, от беспокойства, конечно. Как внимателен он к своей супруге. А она сидит с каменным выражением лица. Постарела раньше времени. Она и раньше-то не была красавицей, несмотря на свои выразительные глаза, но теперь превратилась в дурнушку. Она получила то лицо, которого заслуживала».

Джейн тоже присутствовала на обеде. Когда она перестала быть застенчивой? Когда она успела обрести уверенность и непринужденность, и когда только эти люди начали обращаться с ней как с равной?