Последнее лето в Аркадии - Дайрдре Парселл Страница 79

— Я никогда не считала тебя машиной по добыванию денег! — Эти слова задели меня за живое, потому что, видит Бог, были отчасти правдой.

Джерри вновь отвернулся к окну.

— Так ли? Ты в этом уверена, Тесс? Я содержу двух жен и кучу детей, два огромных дома, прислугу — у меня просто нет выбора. Думаешь, я езжу на конференции потому, что они кажутся мне увлекательными? Да я не выношу их, но вынужден бывать там, потому что только моя работа позволяет мне вас содержать. Ты полагаешь, мне нравятся комнаты отелей, в которых нет ни капли уюта? Что я обожаю проводить время в самолетах по нескольку раз в месяц? Люблю ходить в бары с партнерами и вести многочасовые переговоры, которые можно было бы уложить в полчаса? Ты хотя бы представляешь, насколько мне одиноко?

Я была в замешательстве. Разговор принимал неожиданный оборот.

— Мы говорили о тебе и Сьюзен, — напомнила я.

— Да. Но если бы ты хотя бы на секунду сняла с себя ангельские крылья, которые так привыкла носить, и спустилась поближе ко мне, ты бы поняла, почему меня потянуло к другой женщине. Я прекрасно знаю, что ты оскорблена и потрясена моей изменой. Но случившегося не изменишь. Сьюзен хотела закрутить со мной роман, она откровенно меня добивалась, но я не перекладываю ответственность на ее плечи. Ведь я сопротивлялся только поначалу, а потом сам сделал шаг навстречу. И предупреждая твой вопрос, уточню: мы спали дважды. Я не стану вдаваться с подробности. Но это был случайный секс, а не роман, Тесс.

Случайный секс! Чем отличается случайный секс от неслучайного, хотела бы я знать? Разумеется, я мысленно делала подсчеты. Итак, первый раз это произошло в Париже, еще до Коллиура, а потом Джерри присоединился к компании. Когда же был второй раз?

— Почему ты ничего мне не говорил? — спросила я устало. — Не о Сьюзен. О том, что тебе одиноко и плохо?

— Я отказался от этой мысли уже годы назад. — Джерри потер глаза. — И я не привык просить помощи и жаловаться на жизнь. Я взрослый человек и вполне сознаю, что совершил ошибку. Ты не обязана входить в мое положение. Только я несу ответственность за свой поступок. Мне искренне жаль, что ты узнала правду таким… неприятным образом, да еще в тот момент, когда отец признался тебе, что умирает.

Я молчала.

— Я хочу, чтобы ты поняла: мне противна та жизнь, которую я веду. Сьюзен стала для меня чем-то вроде разрядки, подтверждением того, что мои усилия хоть кому-то интересны, хоть кто-то их ценит и восхищается ими. Она очень милая и умная женщина. Она слушала мои бородатые анекдоты и смеялась, а не обрывала меня фразой, что их все знают. Конечно, ты думаешь: Сьюзен не слышала эти анекдоты по сотне раз, как ты. Возможно, ты права, но тогда ее откровенное внимание и интерес ко мне имели значение. Очень большое. — Джерри вздохнул. — Сьюзен относится ко мне с уважением, Тесс, внимательна, восхищена всем, что я делаю. Она говорила мне, что я — удивительный человек, и на какое-то время смогла и меня в этом убедить. Это было вроде… очищения. Думаю, ты уже много лет не считаешь меня незаурядным, правда? Конечно, на подобную приманку попался бы любой мужчина, особенно недалекий, но мне было приятно думать, что слова Сьюзен искренни. А ты узнала о нашей связи как раз в тот момент, когда я пытался с ней покончить. Когда мы были в Коллиуре, я много думал на эту тему. По возвращении я сказал Сьюзен, что у наших отношений нет будущего, хотя она, конечно, считает иначе. Наверное, именно поэтому она прислала такое письмо — надеется, что я одумаюсь.

— Когда ты сказал ей, что все кончено? — Я снова ударилась в арифметику.

— Тесс, не надо выпытывать. Зачем тебе это?

— Так когда?

Он вздохнул.

— Через два дня после приезда из Франции.

— То есть пока я еще была в Коллиуре?

— Да.

— Ясно. — Что ж, хоть что-то успокаивает. Я посмотрела на затылок Джерри и поняла, что дождь за окном прекратился. — Ты любишь ее?

Он поколебался.

— Да, наверное. Но не в том смысле, который ты вкладываешь в это слово. Я полюбил то, что она для меня означала. Надежду, Тесс. — Джерри быстро подошел ко мне, и на секунду я решила, что он вот-вот возьмет меня за руку, но он просто встал напротив. — Я не горжусь тем, что натворил, Тесс. Да и она поступила некрасиво по отношению к тебе, потому что вы не чужие люди. Но Сьюзен молода, а в молодости кажется, что изменить мир легко. Юности свойственны максимализм и ощущение собственного всемогущества. И боюсь, она влюблена в меня.

— Так ты пытаешься ее оправдать?

— Нет. — Голос Джерри снова заледенел, тело напряглось.

— И ты собираешься продолжать с ней работать?

— Да, придется. Она прекрасный помощник, другого такого не найти. Представляю, как тебе нелегко смириться с этой мыслью.

— Нет, не представляешь!

— Нравится тебе это или нет, но Сьюзен останется в офисе. Роман окончен, — сказал Джерри почти деловым тоном. — Не знаю только, выживет ли наш брак. Он может рухнуть не из-за моей измены, Тесс, а потому, что мы больше друг друга не понимаем. И это мучает меня, веришь ты или нет. Надеюсь, ты разделяешь мою мысль, что лучше разрыв, чем спать в разных спальнях.

— Да. Да, разделяю.

Я не хотела, чтобы Джерри спал в другой спальне. Я предпочла бы, чтобы он остался и мы попытались просто забыть о Сьюзен, стереть из памяти все, что с ней связано. Я надеялась, что это возможно, но уверенности, увы, не было. У меня попросту не осталось сил. Я была готова обнять Джерри, если бы он потянулся ко мне, но он вдруг стремительно вышел из комнаты, прямой, как натянутая струна.

Я чуть было не бросилась звонить Рите и просить совета, но удержалась. Это было бы нечестно. Только я должна была принять решение. Сама, без чьих-либо подсказок.

Догонять Джерри я тоже не стала. У меня действительно не было сил, в теле ощущалась безмерная слабость. Сердце почему-то сжималось от жалости, а не от боли и обиды. Мне было жаль себя, Джерри, наш брак и даже, как ни странно, Сьюзен. Если Джерри сказал, что она влюблена в него, значит, так оно и было. Муж обещал разорвать отношения с ней (а у меня не было причин не верить его словам), и в будущем Сьюзен могла настрадаться.

Я знала, что их роман окончен. Джерри может быть скрытным, если ему это нужно, но никогда не врет.

Не то что я. Разве я призналась, что в душе изменила ему с Фредериком? А ведь я согласна с Мэдди: мысленная неверность почти равна реальной. Но покаяться в этом Джерри? Никогда! Я бы промолчала, даже если бы он стал меня пытать.

Да и в чем мне исповедываться? Мое влечение к американцу не имело никаких перспектив. Господи, как же все запуталось! Н-да, как сказал бы Форрест Гамп, «жизнь — это вам не теннисный матч».

Я хотела быть сильной и без колебаний принять решение, но не могла. Для этого мне не хватало какого-то важного фактора — возможно, внешнего врага, против которого я могла бы бороться за свой брак. Увы, врага больше не было.