Завоеватель - Бренда Джойс Страница 77

Саксы встали лагерем в укромной долине в двух десятках километров от Эльфгара. Было двадцать девятое сентября. Холодная безлунная ночь предвещала промозглое серое утро. На стоянке царила мертвая тишина — ни шепота, ни разговоров. Костры давно прогорели, и все же накануне боя многим было не до сна.

— Даже погода на нашей стороне! — негромко заметил Моркар.

Эдвин промолчал. Братья сидели бок о бок на толстом бревне, вслушиваясь в знакомые ночные звуки: стрекот насекомых, уханье совы, вой голодного волка.

— Мы непременно победим, Эд! — Судя по его звонкому голосу, Моркар так и рвался в бой. — На этот раз мы вернем себе то, что по праву должно быть нашим! Я нутром это чую!

Эд едва заметно улыбнулся.

— Бет знает, что ей следует сделать, она не подведет, — шепотом продолжал Моркар, — отопрет дверь перед самым рассветом. Норманны даже не успеют сообразить, кто отправил их на тот свет! Мы захватим цитадель в два счета, еще до того, как они поднимут тревогу.

— Сегодня, — отвечал Эд, положив руку брату на плечо. — Небо на нашей стороне!

Вся жизнь Кейдре превратилась в ожидание. Она ждала и не теряла надежды, хотя Рольф ни разу не пришел к ней с той ночи, когда овладел ею безжалостно и грубо. Кейдре простила ему эту жестокость и надеялась на то, что рано или поздно сумеет доказать свою любовь.

Обострившееся чутье подсказывало ей, что нынче ночью в замке что-то происходит; она всей кожей ощущала странное напряжение, повисшее в воздухе. Отчего ночная тишина кажется ей такой зловещей и тревожной?

Кейдре скорчилась на своей подстилке, мысленно умоляя Рольфа прийти к ней хотя бы сегодня, и когда он действительно вошел в комнату, ее охватили и радость, и страх. Быстро вскочив, она воскликнула:

— Я рада, что вы вспомнили обо мне, милорд!

— По-твоему, мне это интересно? — Он презрительно рассмеялся и рывком привлек ее к себе. — Ну, шлюха, развлекай меня. Мне надоела эта возня на подстилке.

— Как прикажете вас развлекать?

— Как угодно.

Кейдре потупилась, стараясь скрыть горькие слезы. Какая же она дура — вообразила, будто покорностью и нежностью сумеет разбудить в нем человеческие чувства! Но ей не так-то просто было расстаться с последней надеждой.

Рольф нетерпеливо фыркнул и сам положил ее руку к себе в пах. Кейдре ласкала его, повторяя, как в забытьи:

— Рольф! Рольф! Рольф!

Прислонившись к стене, она закинула ногу ему на пояс, и он, приподняв, вошел в нее с первого же рывка. Впервые за столько дней Рольф поцеловал ее — жадно, грубо, — и она отвечала на поцелуй с восторженным стоном, содрогаясь от долгожданной вспышки блаженства. Вскоре все было кончено.

Рольф опустил ее на пол, и на этот раз в его взгляде не было ни ненависти, ни презрения. Внезапно он подхватил ее на руки, отнес на подстилку и приказал:

— Покажи мне свое тело, шлюха!

— Зачем? — встревожилась Кейдре. Но он уже расстегнул ее платье и теперь внимательно разглядывал грудь и живот. — Что случилось?

Он молча провел рукой по слегка округлившемуся животу. Кейдре замерла, ни жива ни мертва. Норманн ни разу не видел ее обнаженной после той роковой ночи перед Кавлидокком и наверняка поймет, что она беременна!

Наконец Рольф со стоном опустил голову и жадно припал к набухшему соску, словно голодный младенец. Он больше не был ее тюремщиком, ее палачом и снова превратился в пылкого, чуткого любовника, готового дарить Кейдре неземное блаженство. Она молча плакала от счастья. Неужели еще не все потеряно?

Прошло немало времени, прежде чем Рольф устало откатился от нее и вытянулся на подстилке, прикрыв рукой глаза.

Кейдре караулила каждое его движение, и ей снова стало не по себе. Терзавшая ее тревога вспыхнула с новой силой, когда он, встав, даже не посмотрел в ее сторону.

— Милорд! — робко окликнула она. Ответом ей был холодный, презрительный взгляд, поразивший ее в самое сердце. — Милорд! — Ее голос предательски задрожал.

— Ну, говори, я слушаю.

— В Эльфгаре что-то случилось? — спросила Кейдре, стараясь не поддаваться отчаянию. — Почему в замке так тихо?

— Ты до сих пор не угомонилась? Опять хочешь выманить у меня какую-то тайну? — От его улыбки у Кейдре в жилах застыла кровь. — По-твоему, тебе достаточно пошире развести ноги, и я вывернусь перед тобой наизнанку? Не много ли ты на себя берешь, шлюха?

Кейдре зажмурилась, чтобы не дать волю слезам.

— Завтра я нарочно разрешу тебе выйти из камеры. То что ты увидишь, надолго отобьет у тебя охоту к расспросам!

Пленнице было так плохо, что она едва уловила последнюю фразу и совсем не расслышала, как Рольф тихо добавил:

— Но я позабочусь, чтобы с тобой ничего не случилось, Кейдре!

Она оцепенела от горя на своей жалкой подстилке. Сколько раз человек может испытать полное крушение надежд — и не сойти с ума?