Клятва рыцаря - Джулиана Гарнетт Страница 77

– Что ты понимаешь в любви? Ты даже не видишь разницы между любовью и ненавистью, иначе ты бы не бегал за мной как собака, хотя я тебя ненавижу.

Это презрительное замечание сильно задело Роберта.

– Ты использовала меня так же, как пыталась использовать Люка, – зло выдохнул он. – Ты думаешь, Люк любит тебя? Ты была для него просто мимолетной прихотью. Ты можешь называть меня дураком, но вот увидишь, он ни за что не откажется от своей жены, которую очень любит.

– Заткнись, ты!.. Ты жалкий негодяй!.. Да я уничтожу тебя, если захочу.

Амелия размахнулась и ударила Роберта по лицу. Этот удар, хоть и несильный, вызвал у него взрыв долго сдерживаемой ярости, и, размахнувшись, не успев даже осознать, что он делает, Роберт нанес ответный удар. Голова Амелии откинулась назад, и женщина отлетела к тяжелому дубовому столу, прежде чем он смог ее подхватить. Ударившись головой о стол, она осталась лежать неподвижно.

Роберт глядел на нее, тяжело дыша, и грудь у него вздымалась от еще не улегшейся ярости. Амелия не двигалась, и, встревоженный, он опустился на колени. Пульс на шее у нее не бился. Потрясенный, Роберт застыл, схватившись за голову руками.

О Боже, он убил ее! Убил женщину, которую хотел, пусть даже не любя ее. Такая красивая, надменная – и такая лживая, порочная! Роберт закрыл лицо руками и содрогнулся.

Как долго он стоял так на коленях, он и сам не знал. Но когда пришел в себя, за окном уже стемнело. Он поднял Амелию на руки и перенес на широкую кровать под балдахином. А положив на постель, накрыл покрывалом до подбородка и отступил, задернув полог, чтобы закрыть ее неподвижное тело.

Со смертью Амелии его дни при дворе Найелла были сочтены. Но если уж ему суждено умереть, то лучше погибнуть сражаясь, чем быть умерщвленным, подобно быку, отданному на заклание. Выход был только один – бежать.

Когда совсем стемнело и все в замке стихло, Роберт выбрался из окна и спрыгнул на землю. Высота была порядочная, и он так ударился при приземлении, что не сразу смог прийти в себя. А поднявшись на ноги, прокрался осторожно к колючей живой изгороди, окружавшей сад Найелла.

С самого своего приезда он заметил время, когда часовой совершал обход, и теперь ждал, затаившись, пока тот пройдет. Понимая, что у него в запасе очень мало времени, Роберт, едва тень часового исчезла, пробрался сквозь терновую изгородь и бросился через поля в сторону Нортумбрии.

Под стенами Вулфриджа пылали яркие костры. Люк сидел, прислонившись к огромному стволу старого дуба, и, глядя на замок, терзался горькими думами. Ему по-прежнему не давала покоя мысль, как Освальду удалось избежать пленения и собрать достаточно людей, чтобы напасть на замок. Даже в случае предательства пришлось бы штурмовать стены, поскольку Антуан ле Бек не уступил бы без жестокой схватки. Каким же образом Освальд проделал все это?

Неужели собственные вассалы были против него? Неужели ни одна из попыток примирения, предпринятых им с тех пор, как он завладел Вулфриджем, ничего не дала? Пропасть между нормандцами и саксами никогда не казалась более непреодолимой, чем сейчас, и Люк боролся с захлестнувшим его унынием. Горстка верных солдат была ему слабым утешением. Ведь требовалось гораздо больше людей, чтобы удержать эти земли.

К тому же – о Господи! – он ведь поклялся Коре, что защитит ее ценой своей жизни, а получилось так, что она попала к Освальду в плен. Ему страстно захотелось вскочить на коня и поскакать прямо к Вулфриджу, чтобы тотчас же вызвать Освальда на поединок. Хотя это был бы явно бесполезный жест – этот негодяй не станет драться с ним, ни в поединке один на один, ни в сражении.

– Приближается всадник! – крикнул один из часовых, заметив человека на лошади.

Люк вскочил, повернувшись в сторону дороги. Последовал короткий разговор между часовым и этим всадником, а когда Люк торопливо зашагал в их сторону, человек уже спешился и шел к нему в сопровождении двух солдат.

– Жиль? – удивился Люк, узнав его. – Почему ты здесь? Ты же должен быть вместе с леди Амелией и сэром Робертом.

Жиль опустился на одно колено. Сапоги его были забрызганы грязью, он тяжело дышал.

– Был, милорд. Но меня послали к вам с известием.

– От Роберта?

Жиль кивнул, не в силах говорить. Ему не хватало дыхания, и слова отрывисто слетали с его уст.

– Он просит… чтобы вы послали ему помощь, милорд.

– Помощь? Что случилось, говори же!

– Его удерживают в заложниках. Его и леди Амелию. И они просят вашей помощи…

Сунув руку в карман, Жиль достал какую-то вещицу и протянул ему. В свете костра тускло сверкнуло золото, и, взяв кольцо, Люк медленно повернул его, чтобы взглянуть на знакомую печатку де Брийона.

– Господи Иисусе! – хрипло выдохнул он сквозь стиснутые зубы. – Вставай, Жиль. Выпей вина и поешь, чтобы прийти в себя. Принеси ему плащ, Реми, и позаботься о его лошади. Клянусь Богом, я готов сейчас спалить всю Нортумбрию. Расскажи мне побыстрей, что случилось.

Было темно. Шипел догорающий факел, роняя искры на пол подвала, где они затухали на влажных камнях. От острой боли у Коры раскалывалась голова. Ей хотелось кричать от горя при виде окровавленного тела Шебы, неподвижно распростершейся на полу. Но она не могла выказать слабость перед этим человеком, со злорадной ухмылкой уставившимся на нее.

– Ты долго была бельмом у меня в глазу, – скрежещущим голосом проговорил он, стирая ладонью кровь со щеки – доказательство того, как яростно она боролась с ним. – Лорд Бэльфур с детства слишком потакал тебе. Ему бы следовало пороть тебя каждый день, а не баловать и лелеять.

Кора гордо взглянула на Хардреда.

– Мой отец был справедливым человеком. И не тебе о нем судить.

– Твой отец, – передразнил он, – был просто выживший из ума дурак. Да к тому же безвольный дурак. Он должен был бы выдать тебя замуж за мужчину, способного удержать эти земли, а не за того бесполезного калеку.

Глаза Коры загорелись гневом.

– Вульфрик был мужчиной, каким тебе никогда не быть!

– Недоделок он был, а не мужчина. Когда Бэльфур позволил тебе выйти за него замуж, стало ясно, что мы обречены. Но что мы могли сделать, кроме как терпеть и молчать, понимая, что однажды придут чужеземцы, чтобы захватить наши земли. Это бывало и прежде, но шотландцы и датчане, разграбив окрестности, уходили, а эти явились к нам навсегда.

– Кто такие «мы», о которых ты говоришь? Я вижу только тебя, предателя-сакса, который тотчас же умрет, как только вернется Люк.

Хардред хрипло рассмеялся. Он наставил на Кору ее же собственный меч, глядя на острие и словно раздумывая, куда бы лучше вонзить его.

– Забудь об этом! Лорд Освальд уже в замке со своими людьми, и Вулфридж снова стал саксонским.