Алый восход - Ли Бристол Страница 76

Джед был по-прежнему невозмутим, но Элизабет почувствовала, что он полон решимости и ни за что не признает свое поражение – что бы ни произошло.

Она прошептала:

– Хотела бы я обладать твоим мужеством.

– Дело не в мужестве. Весь вопрос в том, чтобы понять, когда у тебя нет выбора.

Элизабет промолчала. Глядя на нее, Джед чувствовал стеснение в груди. Даже теперь, после того как они много дней провели в седле, Элизабет была прекрасна. После пожара у нее не осталось ничего, кроме этого серого платья, и она носила его изо дня в день. Волосы ее были перехвачены на затылке сыромятным ремнем, а руки огрубели, оттого что каждый день ей приходилось держать в них поводья. И все же она ухитрялась выглядеть такой же элегантной, как в тот вечер, когда стояла рядом с ним в шелках и кружевах в саду плантации Спринг-Хилл. Элизабет по-прежнему оставалась для него воплощением всего, о чем он мечтал, но теперь она стала чем-то большим. Тогда она была мечтой, его фантазией. Теперь же стала реальностью – единственной в жизни реальностью, имевшей значение.

Судорожно сглотнув, он проговорил:

– Элизабет… я не должен был оставлять тебя одну в тот день. Воины чероки наблюдали все время за нашим домом на случай, если произойдет что-нибудь непредвиденное. Но Хартли, должно быть, тоже наблюдал за нами и точно знал, когда индейцы покинут наши места.

Элизабет с удивлением посмотрела на мужа. Неужели те самые индейцы, которых она обвинила в поджоге, на самом деле защищали ее?.. Выходит, она совсем ничего не знала о техасской жизни. Впрочем, сейчас это уже не имело значения.

Пожав плечами, Элизабет сказала:

– Теперь это не важно. Джед со вздохом произнес:

– Да, теперь не важно.

Молчание затягивалось. Элизабет, сцепив пальцы, вдруг ощутила на одном из них кольцо из ивовой коры. Потупившись, она принялась вертеть кольцо на пальце и наконец почувствовала обжигающие слезы на глазах. Но они не могли облегчить боль, гнездившуюся глубоко в сердце. Слезы душили ее, сдавливали грудь, жгли горло, и все же они не могли излиться все разом.

Могла ли она перестать любить его лишь потому, что была не в силах остаться жить с ним? Конечно же, нет. Но она не выжила бы с ним в Техасе. Как он не выжил бы с ней в Мобиле. Джед там задохнулся бы – задохнулся бы в ее мире условностей и увядал бы оттого, что жизнь для него потеряла бы остроту. В Алабаме он утратил бы все, делавшее его человеком, которого она любила. Для него не было места в Алабаме, как для нее не было места в Техасе. Поэтому для них не оставалось надежды на совместную жизнь.

Она снова посмотрела на небо и, увидев свою „одинокую звезду“, спросила:

– Помнишь ночь на палубе корабля? Ты был тогда так жесток ко мне, и я подумала, что сердце мое навсегда разбито.

Джед возразил:

– Я только хотел сделать так, как было бы лучше для тебя.

Она кивнула. Судорожно сглотнув, вновь заговорила:

– А потом, когда корабль сел на мель… Я была так напугана… Я думала, это самое худшее, что могло случиться со мной. Я была на волосок от смерти, но все разрешилось самым непредвиденным и чудесным образом, потому что там оказался ты. Более того, там я была счастлива.

– Я всегда хотел лишь одного – позаботиться о тебе. – Джед перевел дух; он ужасно волновался. – Да, хотел позаботиться, но в конечном счете не сумел этого сделать. Я проиграл. Верно?

Элизабет молча смотрела на свою звезду. Наконец проговорила:

– Ты не должен был брать на себя заботу обо мне. Ты всегда был прав, с самого начала. Чтобы выжить здесь, надо быть человеком особого склада, а я не такая.

Он осторожно тронул ее за плечо.

– Но ведь какое-то время мы справлялись. Разве не так? Ведь мы были счастливы…

– Да, наверное… – Элизабет закрыла глаза, чтобы муж не заметил ее слез.

Она старалась сделать так, чтобы ее голос звучал ровно и твердо, поэтому говорила почти шепотом. Взглянув на кольцо из ивовой коры, Элизабет продолжала:

– Мне так грустно, Джед, и я очень сожалею. Он посмотрел на нее с тревогой:

– О чем?

– О своих ошибках – и обо всем.

Он глубоко вздохнул и приблизился к ней почти вплотную.

– Мы не делали ошибок, Элизабет.

Джед взял жену за руку и заглянул ей в глаза. Когда же он заговорил, Элизабет почувствовала, что каждое слово дается ему с огромным трудом.

– То, что ты была со мной даже такое короткое время, – это единственное событие за всю мою жизнь, заслуживающее того, чтобы его постоянно вспоминали. Ты – лучшее, что у меня когда-либо было в жизни. Так как же это могло быть ошибкой?

Он увидел удивление в ее глазах, а также боль и вопрос, и его пальцы невольно сжали ее руку. Джед чувствовал, как грудь его наполняется невысказанными словами, которые рвались наружу. Он знал, что должен их сказать. Но слова находили себе дорогу медленно и мучительно, и он не знал, как передать то, что чувствовал. Эти слова давались ему тяжело, они вызывали боль, и все же он понимал, что должен их произнести.

– Жалеть следует не тебе, а мне. Я знал с самого начала, что не должен допустить того, что произошло, и извиняться следует мне. Я должен был с самого начала положить этому конец. Я не должен был допустить, чтобы все это случилось. С самого первого дня, когда увидел тебя в Мобиле, и до того самого, как привез тебя в Техас, я знал, что не должен допустить… Но не смог.

Джед перевел дух и, глядя на кольцо у нее на пальце, продолжал:

– Да, извиниться следовало бы мне. – Он судорожно сглотнул. – Но я не стану просить прощения. Я не смог бы поступить иначе, даже если бы мне дали возможность пережить все заново. Да, я поступил бы именно так… как поступил.

Джед снова умолк и сделал глубокий вдох. Элизабет посмотрела ему в глаза и увидела в них страдание, которое он не мог скрыть.

Он легонько коснулся ее волос и, тщетно пытаясь скрыть волнение, прошептал:

– О, Элизабет… Я люблю тебя. Знаю, что сейчас мои слова не имеют никакого значения, но это так.

Он видел в полумраке ее глаза, полные слез. Он видел ее волнение и беспомощность. Он слышал, как бьется ее сердце при каждом произносимом им слове.

Наконец она заговорила, и голос ее дрожал, ее душили слезы:

– Знаешь, как я хотела услышать эти слова? Почему… о, почему ты никогда прежде не говорил мне их?

Джед почувствовал, что горло его сжимает судорога. Сделав над собой усилие, он произнес:

– Иногда… Я думаю, иногда сознаешь значение того, что имел, только утратив…

Элизабет тяжко вздохнула. Он видел, как одинокая слезинка сползла по ее щеке, и в ней на мгновение отразился свет звезд. Когда же она заговорила, в ее голосе звучала лишь безмерная усталость: