Маринкина любовь - Наталья Воронцова Страница 74

— Как? — У Голубева даже очки упали с носа. — Почему? Я же все делал для тебя… Я тебя из этой задницы в столицу вывез, женился на тебе! У нас же все было так хорошо!

— Паша, мужчину любят не за то, что он что-то делает. Его просто любят! А в столицу я не рвалась, просто так сложилось. Ты же знаешь…

— Что ты говоришь? Это неправда! У нас же сын… Марина, я не хочу ничего менять!

— А я хочу! Знаешь, я думаю, что нам лучше разъехаться…

— Нет-нет, это бред какой-то. Столько лет счастливой жизни… Мамочка, помоги мне! — бормотал Голубев, нервно протирая очки салфеткой. — Марина, у тебя припадок. Я отказываюсь тебя слушать! Ты назавтра пожалеешь о своих словах!

— Какая счастливая жизнь, очнись! Когда мы вместе спали в последний раз?

— Когда? А какая разница? Разве все в жизни измеряется постелью? Секс — это не главное. Мы с тобой прекрасно жили, у нас было взаимопонимание! Я тебе никогда, слышишь, никогда не вспомнил ту кошмарную ночь в Петровском, когда у меня чуть разрыв сердца не случился! — И тут внезапная догадка обожгла Павла Ивановича. — Я знаю, почему ты так говоришь! Я понял! Это все из-за денег. Я не нужен тебе потому, что не могу зарабатывать, как другие, потому, что тебе всегда хотелось большего! Ты тут в столице нагляделась на всех, кто на «мерседесах» ездит, и тебе тоже захотелось! Что ж… Я тогда…

— Паша, успокойся, — Маринка испугалась не на шутку, глядя на багровое лицо мужа; казалось, сейчас Голубева хватит удар, — это все не так, ты же знаешь.

— Нет! Ты всегда презирала меня, когда я потерял работу. Ты хотела лучшего! Ты достойна такого. Я немедленно ухожу!

— Остановись! Что ты делаешь?

— Не видишь, собираю вещи!

Голубев с грохотом достал с антресолей старый, помятый чемодан и начал беспорядочно запихивать туда вещи: мамину большую фотографию, носки, Библию, зубную щетку. Маринка стояла у дверного косяка, скрестив руки, и не знала, что предпринять. Она как будто одеревенела, внутри раскрылась черная, гулкая пустота.

— Хорошо. Уходишь — уходи. Но что я скажу завтра сыну?

— Я сам ему все скажу! — буркнул Павел Иванович. — Остальное заберу потом. Приду, когда тебя дома не будет.

Он накинул на плечи плащ и буквально вылетел из дома, хлопнув дверью. Маринка еще долго стояла, опершись на косяк, в коридоре. Она понимала только одно: ее жизнь снова на крутом повороте, последствия которого совершенно неочевидны. Да еще как Илюшка это все переживет… Как ему объяснить?.. Уход отца для ребенка в таком возрасте, говорят, большая психологическая травма.

На следующий день Павел Иванович сам позвонил Илье и о чем-то с ним долго разговаривал. Маринка пыталась подслушивать из кухни, но сын вслух произносил в основном междометия.

— Ну что? — взволнованно спросила она, когда мальчик положил трубку. — Что он сказал?

— Ничего особенного. Папа наконец-то к Жене переехал, — сообщил сын равнодушно, — обещал навещать.

— А еще?

— Ты что, папу не знаешь? Какую-то белиберду про то, что я должен хорошо учиться и тебя слушаться. Ну я пошел. С ребятами в футбол поиграю.

— Иди!

Маринка уселась на кухне, нервно сжав виски. Почему все так происходит?

Но она кривила бы душой, если бы сказала, что сильно переживает из-за ухода Голубева. Скорее, наоборот… В глубине души ей давно хотелось освобождения. Давным-давно в их семье копилась энергия разрыва, которая все равно должна была рвануть. Раньше, позже — какая разница. Просто очень страшно за сына. Но Илья не выказал, по крайней мере внешне, никаких признаков расстройства. Или специально притворился, чтобы ее не огорчить?

А еще через два дня, пока Маринка была на уроках, Павел Иванович заехал домой и вывез свои вещи. Одно рассмешило и порадовало его супругу: вместе с заношенными галстуками, трусами и прочим барахлом исчезла и столь дорогая его сердцу мамина швейная машинка. В конце концов, все было не так уж и плохо.

А еще через несколько дней произошла очередная неожиданность — к Маринке явился собственной персоной Весельцов. Вероятно, он уже знал об уходе Голубева, поэтому был уверен в себе и непривычно смел. Маринка как раз собрала и отправила в школу Илью и мыла посуду после завтрака — у нее были уроки во вторую смену. Тут в прихожей раздался звонок. Что еще забыл этот рассеянный ребенок? Маринка мельком глянула в глазок — и обомлела. Там стоял Димка! Растрепанный, смущенный, с потертым чемоданом. Голубева ахнула и схватилась за сердце, потом порывисто распахнула дверь.

— Димка, ты? — Она упала ему на грудь.

— Я, я. Только что ты все заладила — Димка, Димка. Мне это совсем не нравится, я тебе уже говорил. Какой я тебе Димка? — Вячеслав гладил ее по волосам.

Маринка вздрогнула и вскинула глаза. Конечно! Это никакой не Димка, а всего лишь рыжий, неуклюжий Славик Весельцов. Невероятно! А может, он просто близнец, двойник? Какая, впрочем, разница! Маринка радостно пригласила его войти.

— Слав, что это ты сегодня так рано?

— А я к тебе навсегда приехал.

— Подожди! Что ты имеешь в виду? — озабоченно уставилась на него Маринка.

— А просто меня из училища выгнали. Прогуливал в последнее время много занятий, к тебе ездил, вот на меня рапорт и написали… И из общежития тоже сразу попросили. Приехал к тебе. Больше некуда было. Ты мою историю знаешь.

— Подожди, подожди… — Маринка выскользнула из его объятий и нервно прошлась по коридору, растирая виски. — То есть ты хочешь сказать, что хочешь остаться у меня жить?

— Ну да. А почему ты удивилась? Ну если ты не хочешь, то я, конечно… Но мне казалось…

— А как кто ты здесь будешь жить?

— Не знаю пока. Поживем — увидим…

Последние слова Весельцова прозвучали уже эхом откуда-то издалека. Действительно, почему бы и не впустить Славика? Место-то освободилось! Вот она, новая жизнь! Все решается снова где-то наверху помимо нее. Маринка прислонилась к стене и пристально посмотрела на Славу. Он стоял такой большой, неуклюжий, со смущенной улыбкой. Ну прямо Димка, действительно Димка! Маринка покачнулась, мертвенно побледнела и с блаженной улыбкой начала сползать вниз по стенке.

— Марина! Ты чего, Марина? — Славка бросился к ней, успел поймать и поднял на руки. — Да что же с тобой?

Голубева почти не слышала его, она дышала часто и глубоко. Ей виделось жаркое лето и Димка, который несет ее на руках по поляне и поет песню про Стеньку Разина.

— Я согласна! — одними губами прошептала она. — На все согласна!

Когда Голубева окончательно пришла в себя в гостиной на диване, Весельцов, насвистывая, уже вовсю хозяйничал в квартире. Он больше не стеснялся. В коридоре Славик вывалил на пол содержимое своего чемодана. По всему дому распространился тяжелый и неприятный холостяцкий запах — смесь пота и коммунального жилья. Маринка поморщилась, встала и отправилась закладывать в машину чужую одежду, которую, на ее взгляд, лучше было бы выбросить сразу: все приданое кандидата в сожители было изрядно изношенным.