Судьба обетованная - Эйна Ли Страница 72

Будучи женщиной проницательной, Элизабет поставила на столик свою чашку и встала.

– Оставляю вас вдвоем. Брэндон поехал с Джонатаном кататься верхом, а я, пока его нет, пойду проведаю маму. Она еще не совсем оправилась после смерти Уилла. Ей нужно немножко взбодриться. – В глазах Элизабет блеснули слезы. – Наверное, это нужно и всем нам.

Эндрю протянул руку и остановил сестру, когда она проходила мимо. Он с нежностью заглянул ей в лицо. На мгновение их невероятно похожие глаза встретились. В них сквозила боль общей скорби. Потом на щеках Элизабет появились милые ямочки. Грустно улыбнувшись, она привстала на цыпочки и легко поцеловала брата в щеку.

Когда за ней закрылась дверь, в комнате повисло неловкое молчание.

– Хочешь чаю, Эндрю? – волнуясь, произнесла Рейчел.

– Нет, спасибо, – последовал короткий ответ.

Подойдя к окну, Эндрю увидел Брэндона Сазерленда и Джонатана, возвращавшихся с прогулки. «Паренек уже неплохо держится в седле, – с одобрением отметил он про себя. – По всему видно, что шотландец – прирожденный наездник, и значит, Джонатан в хороших руках».

Обернувшись, он увидел, что Рейчел выжидающе смотрит на него.

– Есть новости о моем дяде? – спросила она.

– Нет, но отец говорит, волноваться нечего. Он уверен, что очень скоро твое доброе имя будет полностью восстановлено.

Рейчел облегченно вздохнула. Слава Богу, все наконец разрешилось!

– Наверное, мне надо вернуться в Эллиот. Я не могу злоупотреблять гостеприимством твоих родителей. Они и так были слишком добры ко мне.

Ее слова потрясли Эндрю.

– Господи, Рейчел, да мама всегда счастлива, когда мы дома!

При упоминании о Рэйвен Эллиот Рейчел виновато улыбнулась.

– Мне так жаль, что с Уиллом случилось это несчастье, Эндрю. Я считаю, что невольно оказалась виновной в его смерти.

– Не мучай себя, Рейчел. Армбрастер все равно сделал бы свое черное дело, даже если бы ты ничего об этом не знала. Ты не можешь отвечать за его действия.

– Я понимаю, как вам всем сейчас тяжело. Я помню, что со мной было, когда я потеряла отца.

Эндрю взглянул на нее с нежной улыбкой.

– Только тебе не дали возможности погоревать, верно?

Рейчел робко улыбнулась, борясь с воспоминаниями.

– Ну, теперь это все позади, и мне больше не надо прятаться и убегать благодаря вам всем.

Эндрю восхищала неколебимая сила ее духа. Он вспомнил, как грубо обращался с Рейчел в то время, когда она пыталась справиться со своим горем.

– Ты очень смелая женщина, правда, Рейчел Киркленд?

Сердце радостно забилось у нее в груди. Она так долго ждала от него хоть какого-то одобрения!

– Я лишь старалась выжить, Эндрю. В этом не было ничего особенно героического.

Эндрю глубоко вздохнул и снова отвернулся к окну.

– А я вел себя, как последний негодяй. Прости меня, Рейчел. Я должен извиниться перед тобой за прошлое.

Она давно мечтала услышать эти слова, но почему-то они не принесли удовлетворения. Теперь, когда Эндрю наконец извинился, она поняла, что, в сущности, в этом не было необходимости. Но ее волновало, почему он так вел себя с ней раньше.

– Зачем ты это делал, Эндрю? Вот что мне хочется понять. Что крылось за твоими поступками?

Эндрю стоял спиной к жене, и по напряженно поднятым плечам было видно, какая жестокая борьба происходит в его душе.

– Наверное, я боялся.

– Боялся? Чего же ты боялся, Эндрю? – мягко спросила Рейчел.

Он судорожно вздохнул и обернулся. В его взволнованно блестевших глазах таилось смущение.

– Я боялся потерять тебя, Рейчел.

Она подошла ближе и подняла на него взгляд, полный безграничной любви.

– Почему же ты боялся меня потерять? Разве ты не знал, как сильно я тебя люблю?

– Я боялся открыться, довериться тебе, не зная, сколько продлятся наши отношения.

Рейчел взяла его за руку и погладила длинные смуглые пальцы, одновременно и сильные, и нежные.

– Как ты мог сомневаться в святости брака, Эндрю? Разве тебя не вдохновлял пример твоих родителей? На свете нет людей, которые любили бы друг друга сильнее, чем Рэйвен и Мэтью Эллиоты.

Глаза Эндрю потемнели.

– Эллиоты – не мои родители. Мои родители умерли, Рейчел. Я сирота-подкидыш.

– Как ты можешь так думать, Эндрю? Эллиоты растили тебя со дня твоего рождения.

Он выпустил ее руку, отошел к окну и несколько мгновений стоял, повернувшись к жене широкой неприступной спиной. Рейчел боялась, что он опять замкнется в себе. Этого нельзя было допустить, иначе их совместному счастью грозила опасность.

– Но ведь ты никогда не сомневался в том, что они тебя любят, Эндрю?

Он обернулся, и Рейчел увидела в его глазах растерянность и боль.

– Нет, я никогда не сомневался в их любви, но всегда знал, что я не такой, как они. И ничто не может этого изменить.

Увидев ее удивленное лицо, Эндрю продолжил:

– Я индеец-полукровка, Рейчел. Я не из их семьи и, следовательно, не могу называть их родными. Я похож на человека, который находит удовольствие, подглядывая за другими людьми. Я не имею права на любовь Эллиотов. Это ворованная любовь.

– Какая эгоистичная позиция, Эндрю! – мягко укорила его Рейчел. – Да ты просто слепец! Рассуждая таким образом, ты совершенно не думаешь об Эллиотах. Ты даже не хочешь знать их мнение по этому вопросу, не берешь в расчет их потребности и желания. По-твоему, они не имеют права любить тебя и заботиться о тебе только потому, что ты им не родной сын?

Она смотрела на него в упор.

– Кейт Каллахан сказала бы: «Пришло время или ловить рыбку, или обрывать наживку», Эндрю. Настала пора отделить миф от реальности. Та индейская женщина, которая тебя родила и которую ты считаешь своей матерью, не кормила тебя грудью, не выхаживала тебя, когда ты болел, не смеялась, когда ты смеялся, не плакала, когда ты плакал, и не страдала, когда ты страдал. Все это делала другая женщина – Рэйвен Эллиот.

Не дождавшись ответа, она продолжила свою страстную речь:

– А Мэтью Эллиот? Это он по-отцовски делил с тобой крышу над головой. Это он впервые посадил тебя на лошадь и научил ездить верхом. Это к нему ты приходил со всеми своими вопросами, и он всегда отвечал на них. А когда тебе было трудно, он подставлял тебе свое плечо, чтобы ты мог на него опереться. Именно Мэтью Эллиот вырастил из тебя мужчину, а не тот шотландский врач, который тебя зачал.