Скрытые таланты - Джейн Энн Кренц Страница 72

— Значит, отец утверждал, что у Патриции была любовная связь?

— Это была ложь, — резко ответил Роланд. — Он выдумал это обвинение, чтобы оправдать свои собственные поступки.

— Ложь, одна лишь постыдная ложь, и ничего больше, — злым эхом откликнулся Франклин.

Сиренити склонила голову набок и подумала над этим.

— Вы уверены?

— Разумеется, уверен, — стоял на своем Роланд. — Силы небесные, Вентресс-Вэлли и сейчас небольшой городок, а тридцать четыре года назад он был еще меньше. Жене Гордона Вентресса было бы невозможно завести роман, чтобы об этом тут же не стало известно кому-либо из членов семьи.

— Даже если бы это было так, даже если бы у Патриции и был роман, то это ничего не меняет, ровным счетом ничего! — выкрикнул Франклин. — Вот что здесь важно. Гордон не имел права выставлять семью на позор и подвергать ее унижениям ни при каких обстоятельствах. Этому просто нет оправдания.

Роланд пристально смотрел на Калеба.

— Франклин прав. Я ни на одну секунду не поверю, что у Патриции был роман, но даже если и был, это оправдывает безответственности Гордона.

Франклин бросил на Калеба полный гнева взгляд.

— Твоего отца чрезмерно баловали с самого рождения. Роланд прощал ему все, что бы он ни сделал. Роланд настаивал, чтобы у него было абсолютно все. Пока я рос, я все время видел, что моего кузена воспитывают так, словно он представляет собой что-то особенное, словно он — просто юный принц, ожидающий коронования и возведения на трон клана Вентресов. А мне доставались лишь объедки.

— Довольно, Франклин, — твердо сказала Филлис. — Что было, то было. Нам всем известно, к чему привела избалованность Гордона. Важно то, что его поступкам нет оправдания. — Она метнула на Калеба сердитый взгляд. — Как и твоим, неблагодарный мальчишка. Когда я думаю о том, что все мы сделали для тебя, мне просто плакать хочется.

Чувство безысходности охватило Сиренити. Она встретилась глазами с Калебом.

— Мы никогда не узнаем правды, — проговорила она. — В некотором роде это ведь и не наше дело, верно? Что бы ни случилось между твоим отцом и Патрицией, это все в прошлом, где и должно остаться. Нам надо думать о будущем.

— А как насчет будущего нашей семьи? — требовательно спросил Роланд.

Губы Франклина сжались в тонкую линию.

— Очевидно, твоего внука это не волнует.

— Я всегда знала, что этим все кончится, — пробормотала Филлис. — С самого начала я видела, что Калеб так по-настоящему и не стал членом нашей семьи. Я знала, что он лишь терпел нас, чтобы извлекать пользу из денег и положения Роланда. Я чувствовала, что он никогда не любил никого из нас, сколько бы мы для него ни делали.

Лицо Роланда выражало непреклонность.

— Это все зашло достаточно далеко, Калеб. Ты ведешь себя так, как вел себя Гордон в тот день, когда сказал мне, что собирается жениться на Кристал Брук. И я скажу тебе сейчас в точности то же самое, что сказал тогда ему.

— И что же это? — спросил Калеб.

— Если ты пойдешь на этот позорный брак, я вычеркну тебя из завещания. Клянусь Богом, вычеркну. Ты не получишь ни цента из принадлежащих Вентрессам денег.

Сиренити заметила, что Филлис и Франклин были ошеломлены этой угрозой. Калеб устало усмехнулся.

— Неужели вы на самом деле думаете, что я буду сильно переживать, если вы лишите меня наследства? Хотите знать правду? Это будет для меня огромным облегчением.

— Облегчением? — У Франклина отвисла челюсть.

— Это даст мне свободу, — сказал Калеб.

— Как ты можешь так говорить? — ахнула Филлис. — Подумай о том, что ты потеряешь.

Калеб коротко и без интереса взглянул на нее.

— Мне не нужны деньги деда. В прошлом году мой личный доход от «Вентресс венчерс» был почти равен совокупному доходу всей семьи. Если я захочу, в будущем году он может стать еще выше. — Его губы сурово сжались. — Уверяю тебя, тетя Филлис, деньги — это самая незначительная из моих проблем.

— Я не могу этому поверить, — прошептал Франклин. — Ты не можешь говорить такое серьезно. После всего, что Роланд для тебя сделал? После всего, что сделала для тебя наша семья? Возьмешь и уйдешь от целого состояния, даже не оглянувшись?

— Как мне представляется, единственное, от чего ухожу, это тридцать четыре года непрерывной расплаты за грехи, как при шантаже. Так что это действительно будет облегчением.

— Шантаж? — Роланд вскочил на ноги. — Что это еще за чертовщина? Что это значит?

Калеб встал перед Роландом, слегка расставив ноги.

— Всю свою жизнь я расплачивался за то, что сделали мои родители. Мне не позволили забыть ни на минуту, что это я был причиной скандала и всей трагедии, постигшей семью.

— Минуточку, черт побери… — зарычал Роланд.

— Мне всегда ясно давали понять, что если бы не было меня, то все могло кончиться по-другому. Mожет, от Кристал Брук удалось бы откупиться. Может, мой отец в конце концов опомнился бы и вернулся домой, к жене. Кто знает? Но ничего этого не случилось, потому что родился я.

— Ты все не так понял, — прошептал Роланд.

— Неужели? Сколько раз вы говорили мне, что боитесь повторить со мной те же ошибки, которые вы сделали в отношении моего отца? Сколько раз вы говорили, что я во всем должен быть лучше, чем был отец? Что я должен доказать, что не испорчен дурной кровью моей матери?

— Ты не понимаешь, — раздраженно бросил Роланд.

— Сколько вы прочитали мне наставлений о долге и обязанностях перед семьей? Сколько раз вы называли мою мать шлюхой?

— Кристал Брук и была шлюхой! — яростно завопил Франклин. — Она все погубила!

Калеб даже не взглянул на него, продолжая неотступно смотреть на Роланда.

— Всю жизнь я занимался тем, что старался исполнять ваши желания. Но, что бы я ни делал, этого всегда было мало, верно? Я мало выигрывал матчей и мало получал призов — недостаточно, чтобы удовлетворить вас. Мало делал денег для семьи.

— Но послушай, — гневно заговорил Роланд, — если я и был немного строг с тобой, то это для твоего же блага.

— Нет, это было для вашего собственного блага, — возразил Калеб. — Вы пытались использовать меня, чтобы исправить ошибки прошлого. Вы заставили меня платить за них. Это и есть шантаж. А в отношении шантажа несомненно одно: он никогда не кончается. Но я ведь могу и перестать платить. Именно так я и собираюсь поступить.

У Роланда затряслись губы. Он отвернулся от Калеба и указал пальцем на Сиренити.

— Ну, так знай: если ты покинешь этот дом, чтобы уйти с этой женщиной, то можешь больше сюда не возвращаться.

— Я здесь с первого дня был нежеланным пришельцем, — тихо произнес Калеб. — Мне позволили остаться из милости. Вам пришлось довольствоваться мной, потому что, кроме меня, у вас не осталось ничего.