Принц Волков - Сьюзан Кринард Страница 71

Когда его зубы слегка сомкнулись на ней, она замерла в удивлении, на какое—то мгновение её ногти впились ему в плечи. Но он был нежен, заботился о том, чтобы не оставить следов, утверждая свое превосходство с крайней аккуратностью. И она признала это. Возможно, она не понимала язык, на котором он говорил с её телом, но она его приняла.

Его возбуждение достигло невыносимого напряжения, но он всё ещё сдерживался. В этот раз надо все правильно рассчитать. Его зубы и язык пропутешествовали вниз по шее к нежной ямке, где под заимствованным свитером скрывалась красота. Он выпутал пальцы из ее волос, настолько длинных, что ей потребовалась его помощь, чтобы откинуть их все за голову. Открытый воротник рубашки, которую он ей дал, затенял выпуклость грудей, вздымающихся и опадающих в быстром ритме дыхания. Он прижал лицо к нежной коже в месте, где шея переходит в плечо и вобрал в себя ее женский аромат, смешивающийся здесь с запахом ношеной им одежды. Один ее запах мог довести его до безумия. Он вдохнул его и закрыл глаза, пока сердце не забилось вновь в размеренном ритме.

Джой обвила его руками, захватив свободную ткань его рубашки, которая оказалась зажатой между спиной и стеной пещеры. Он позволил ей стянуть рубашку, поворачивая тело до тех пор, пока полностью не освободился от нее. Прикосновения ее пальцев на его спине, плечах были подобны искрам огня. Она подняла глаза и посмотрела в его — неосмысленные, жаждущие, требовательные и светящиеся, словно расплавленное золото, его полураскрытые губы опухли от поцелуев. Он предвосхитил ее молчаливую просьбу, снова опустив лицо к изгибу ее ключиц, пока пальцы высвобождали пуговицу за пуговицей.

Задыхаясь, она выгнулась назад, когда он распахнул рубашку на ее теле, стягивая с плеч. Ее груди были маленькими и упругими, потрясающе красивыми, соски уже напряглись в ожидании его прикосновений.

Какое—то время Люк не мог ничего делать, кроме как любоваться ею, пока она, вскрикнув, не схватила его за волосы, зажав их в кулаках, и не притянула его к себе.

Это было сущее чудо исследовать то, что она предложила. Он поцеловал ее первыми нежными поцелуями, прокладывая дорожку по роскошным изгибам, сужая круги к выступающему, готовому центру. Когда, наконец, он взял в рот ее сосок, она выгнулась и громко вскрикнула, а он начал дразнить ее губами и языком. Он старательно смаковал твердость ее соска, нежно покусывая, посасывая, облизывая, пока она задыхалась от наслаждения. В краткий момент, когда он прервался, чтобы перенести свое внимание ко второй груди, она так сильно вцепилась ему в волосы, что в любое другое бы время он вздрогнул от боли. Сейчас же легкий дискомфорт был частью наслаждения, подобно чрезмерной силе его возбуждения.

Он ласкал ее до тех пор, пока ее бездыханные стоны не стали сильнее, чем он мог вынести. Только после этого он прижал губы к ложбинке между ее грудей, слизывая изысканную влагу, скопившуюся там, стал поглаживать нижнюю часть каждой из грудей, прежде чем начать неминуемый путь вниз.

Джой более не контролировала свое тело. Оно стало диким и непокорным, всецело наполненным лишь ощущениями и зудящим голодом. Непередаваемое касание рта Люка её груди, ощущение его языка на сосках, подвели ее к краю исступленного безумия. И сейчас обжигающий рот двигался вниз, лаская холмики ребер, пройдясь огнем по ее животу. Она трепетала под ним.

Ее тело пылко отвечало ему, когда Люк продолжал двигаться вниз, остановившись перед тем, как погрузить лицо в плоть прямо над центром ее потребности. Она откинулась назад на его напряженные бедра и бесстыдно выгибалась навстречу, так же, как и раньше, желая, чтобы он попробовал ее на вкус, ласкал ее, задаваясь вопросом, сможет ли она пережить его прикосновения. Когда он поднял голову, его глаза были почти черными от желания, отражающими ее собственные бессознательные отклики, формирующими между ними нечто, недоступное ее пониманию. Она захотела заговорить, сказать что—нибудь, что угодно, чтобы доказать, что она больше, чем просто дикое создание с неконтролируемыми побуждениями. Но потом его рот двинулся ниже, и она пропала.

Кончик его языка казался чистым пламенем, когда прикасался к ее самому чувствительному, самому уязвимому месту, искусно лаская ее и дразня, пока жаркая влага ее готовности не полилась через край. Он пробовал ее с таким знанием дела, ласкал столь всеобъемлюще, что вырывал из горла стоны, один за другим. И когда, в конце концов, его язык нашел то ноющее место, такое готовое для него, она громко закричала.

Люк слушал ее крики, как музыку, смакуя ее сладость, наслаждаясь вкусом ее готовности. Его язык сначала нежно, а затем с возрастающей ритмичной силой вторгался в манящий вход ее тела, она прижималась к нему, открывая себя для него с щедрой несдержанностью. Все его чувства были практически обнажены, в полной мере ощущая каждую часть ее тела.

Потребовалась вся, до последней капли, сила его воли, чтобы сдержаться и не повалить ее на пол пещеры, освобождая себя, погружаясь в горячее, жаждущее тело. Он собирался продолжать ласкать ее губами и языком до тех пор, пока она бы не взмолилась о том, чего он и сам так безрассудно хотел. Но она внезапно скользнула руками к его плечам и, вцепившись в них, приподнялась ему навстречу, ее соски ласкали его грудь. Ее рот заявил права на его, ее руки скользили между их телами к твердости, натягивающей его одежду, ставшую непрошеными оковами. Она водила пальцами по всей плененной длине его мужской плоти, пока он не застонал, а она тихонечко не засмеялась с женским триумфом напротив его рта. Дикость нарастала в нем, он смял ее губы своими, но она вдруг стала такой же неистовой, встретив его с сопоставимым исступлением.

В ней не было нежности, когда она нетерпеливо срывала его брюки, расстегивая пуговицу за пуговицей, пока не освободила его. Она не стала ждать и взяла его в руки. Дрожь ее пальцев оказалась лучшим из всех предыдущих ощущений. Отстраненно он понимал, что были и другие, более искусные в любовных ласках, но никто, никто не делал его таким до крайности беспомощным. Сейчас она была той, которая доминировала, требовала, дразнила сладкой, мучительной жаждой. Ей не нужно было умений, чтобы раз за разом подталкивать его к краю, всегда останавливаясь, прежде чем он утратит контроль. И он еще не осмеливался потерять контроль, не сейчас. Не прежде, чем он сделает ее своей.

Каким—то образом со своей хрупкой силой она опустила его на спину, обвивая ногами, видение ее великолепной наготы наполнило его взор. Когда последнее препятствие в виде его брюк было преодолено и забыто, она приостановилась, чтобы посмотреть на него, нежный овал лица был залит румянцем страсти, ее глаза, расширенные, дикие и бесстыдные, пожирали его тело. Потом она отправила вслед за взглядом свой рот, лаская его, паутина волос щекотала живот, доводя до точки кипения, заводя столь далеко, что его пальцы сжимали ее руки с силой, оставляющей синяки на нежной плоти.

Джой почувствовала его хватку, боль была неотличима от удовольствия. Восхитительный ответ его тела, его твердая несгибаемая плоть были соблазном, которому она была готова подвергаться снова и снова. Она замерла, чтобы взглянуть на его лицо, столь безудержное, будто напряженная непреклонность его черт смягчилась и сменилась сосредоточенностью совсем иного рода. Джой чувствовала свою власть над ним, наслаждалась ею и неистовым, необузданным исступлением, которое контролировала, понимая, что в этот момент главенствует именно она.