Огненные цветы - Стефани Блейк Страница 71

«Западный ветер» вошел в бухту Лахайна в конце первой декады февраля. Знойная, томная красота Гавайских островов произвела потрясающее впечатление на Равену и Брайена. Покачивающиеся высоченные пальмы и яркая зелень полей, так напоминающих их родной Изумрудный остров. Все вокруг полыхало многоцветием. Сверкающий алмаз в обрамлении кристально прозрачной голубой воды и еще более голубого неба.

– В жизни ничего подобного не видел, – признался Брайен.

– Неужели даже в Ирландии? – поддразнила его Равена.

– Там иное: красота сердца, которая и глаз поражает. А это… это по чувствам бьет. Кажется, посмотри подольше – и ослепнешь.

– Чудесное место для новорожденного. Спасибо вам, спасибо огромное, Джейсон и Мэри, что привезли нас сюда. – Равена положила руки на живот, заметно увеличившийся с тех пор, как они покинули Сан-Франциско.

– Жаль, что не останетесь с нами до конца плавания. Я буду скучать.

– И я тоже, дорогая моя Мэри.

Джейсон Свифт ткнул пальцем на юг.

– Вон там – Гавайи, самый крупный из островов архипелага. – Мы – на втором по величине. К западу – Оаху, Кауаи, Молокаи, Ниу, Ланаи и Кахоолаве. Нога белого человека ступила в эти райские кущи на Тихом океане меньше чем сто лет назад. Это было в 1778 году, и человека этого звали Джеймс Кук.

– Я читала его дневники, – заметила Равена. – Он был потрясен красотой местных жителей – и мужчин, и женщин. Он сравнивал их с бронзовыми богами и богинями.

– Верно, и говорил, что красоте физической вполне соответствует щедрость души, – откликнулся Свифт. – Они гостеприимно встретили белых на своей плодородной и прекрасной земле. Всех без исключения – миссионеров, фермеров, торговцев.

– И что же здесь выращивают? – спросил Брайен. – Ананасы и кокосы?

– Так принято считать, – улыбнулся Свифт, – и доля истины в этом есть. – Но вообще-то главное богатство здесь – сахар. Тростниковые плантации разрастаются день ото дня, и все же этот рост отстает от мировой потребности в сахаре.

В тот же день их гостеприимно встретили в доме Джорджа Дила, владельца одной из крупнейших сахарных плантаций на Мауи. Большой белый дом чем-то напоминал «Равену», и будущая мать почувствовала укол ностальгии.

Дил оказался крупным лысеющим мужчиной лет шестидесяти. Говорил он с легким шотландским акцентом. При звуках этой речи Равена еще больше затосковала по земле, на которой родилась. Ведь шотландцев и ирландцев связывают тесные узы.

Дил предложил гостям чай с печеньем, а потом повел по тростниковым плантациям.

– Вас мне сам Бог послал, полковник О’Нил, – обратился он к Брайену. – И недели не пройдет, как вы здесь освоитесь.

– Надеюсь. К чему эти церемонии? Зовите меня просто Брайен, а я буду звать вас Джорджем.

– Прекрасно, Брайен.

Экскурсия по плантации произвела на Равену угнетающее впечатление.

– Смотрю, у вас работают только негры, индейцы да азиаты, – сказала она Дилу.

– В общем, да, мэм. За вычетом так называемых lunas, то есть надсмотрщиков. Это белые со всех концов света. Косоглазые – из континентального Китая. Мои – из провинции Квантун. Они нанимаются в надежде разбогатеть здесь и вернуться к себе в деревню уважаемыми людьми. – Дил неопределенно пожал плечами. – Иные действительно возвращаются в Китай – богачами не богачами, но жить есть на что. Только на это у них уходят годы, зарабатывают-то они двенадцать долларов в месяц. К тому же китайцы – отчаянные игроки: домино и фэн-тэн, это карточная игра. Лучший из моих рабочих, Лум Вонг, за семь лет заработал тысячу долларов. А потом спустил их в Лохайне за одну только ночь.