Голубая ива - Дебора Смит Страница 71

* * *

Лили только что нарядила рождественскими украшениями маленький кедр во дворе. Бросила картонную коробку в кузов, села на задний откидной борт и слегка обняла золотистую шею Люпы. Веял слабый холодный ветерок, напоминающий легкое дуновение дымка, который, казалось, струился между холмами. Раскачивались ветви кедра, бумажные гирлянды, смутно напоминающие ангелов — Стивен делал их в детском саду, — ударялись о хрустальные украшения, выгравированные в честь их с Ричардом бракосочетания. Чопорные, вышитые десятилетия назад бабкой Маккензи звезды плавали подобно привязанным снежинкам. Иголки цеплялись за крохотные, ярко раскрашенные деревянные сани и человечка, колющего орехи, которых сделал Ричард.

Теперь она особенно остро почувствовала свое одиночество; надо бы разобраться в самой себе. Подняв воротник своей куртки и вытерев потные руки о джинсы, она вдруг увидела мистера Эстеса. Заглушив мотор, он направился по дороге, удивленно разглядывая украшения на дереве.

Лили поспешила оправдаться:

— Я украсила дерево только на время. Я все сниму, когда буду уезжать.

К горлу Лили подступила горечь.

— Думаю, вам не составило бы труда заблокировать дорогу так, чтобы здесь не сваливали мусор. — Она мотнула головой в сторону заросшего поля за ручьем и ивами и семейного кладбища у основания холмов. — И еще: на нашем кладбище весной я нашла пивные банки и дилдо. Если вы не знаете, что такое дилдо, сэр, я объясню.

Мистер Эстес переминался с ноги на ногу, то приходя в ярость, то вновь остывая:

— Закрой свой рот. Я приехал сюда, чтобы завоевать твое расположение.

Она спрыгнула с борта и, сжав кулаки, подступила к нему. Люпа кружила подле, скалясь и рыча.

— Вы никогда никому не сочувствовали. У меня тоже был сын, мистер Эстес. Я тоже заботилась о нем, точно так же, как и вы о Джо. Но теперь его уже не вернуть, а Джо когда-нибудь выйдет из тюрьмы. У вас есть все, чтобы терпеливо ждать его возвращения. Не могли бы вы оставить меня? Даже если я никогда не выкуплю свою ферму, мне просто жизненно необходимо расчистить землю, посидеть под ивами, послушать журчание ручья. — Яростно взмахнув рукой, она закончила. — Работа здесь успокаивает меня, жизнь не кажется такой бессмысленной.

— Хорошо. Хорошо! — прокричал мистер Эстес. — Оставайся, и пусть Коулбрук чувствует здесь себя как в аду.

Она недоумевающе посмотрела на него. Сердце бешено колотилось, кружилась голова, в глазах у нее потемнело.

— Чем вызвана такая перемена?

— Не важно! — Он быстро наклонил голову и забормотал: — Хочешь остаться, оставайся. Я скажу, что, гм, сдал это место тебе в аренду.

Она нетерпеливо шагнула вперед.

— У меня не хватит денег платить за аренду. Но я могу работать на вас, чтобы рассчитаться.

Он пошатнулся и в изумлении уставился на нее. Лили вмиг рассказала ему об оранжерее, о рассаднике, о многолетних растениях — приятном уильямсе, тысячелистнике, водосборе и многих других старомодных растениях, к которым люди относятся благосклонно.

Мистер Эстес замахал руками:

— Меня не интересует…

— Должен же кто-то присматривать за фермой. Пусть это буду я. Мы наведем здесь порядок и докажем всем в округе, что ни один из нас не собирается сдаваться.

— Мне наплевать на то, что думают другие. Ты считаешь, я стыжусь Джо?

— Да, сэр, и мне кажется, что это может совсем вас уничтожить.

Он нахохлился, как рассерженный петух.

— Ты хочешь работать или командовать мной? У меня нет ни времени, ни терпения. Ты одна из тех, кто получает ответы на вопросы, которые никто не просит задавать. Точно так же, как и Маленькая Сис.

— Мы могли бы назвать это место: «Питомник „Голубая Ива“«.

Его рот скривился в протестующей ухмылке, глаза сузились; он снял шляпу и провел рукой в кожаной перчатке по густой копне белых волос:

— Ему ведь это придется не по нраву? Вся его семья оскорбится.

— У Коулбруков нет единого мнения на этот счет. Это название произошло от моего рода, от ивы моего прадеда, который подарил дерево Коулбрукам во время строительства их поместья. Это название скорее принадлежит мне, чем им.

— Ты и впрямь хочешь привлечь к себе внимание?

— Я хочу уважения и честной договоренности.

Она задрожала и отошла к грузовику.

— Я не собираюсь бегать от них. Я не позволю им распространять слухи, что мой муж вынудил меня скрываться от людей. Сделать это значит, что я стыжусь Ричарда. Нет. Я останусь здесь.

Лили ударила по капоту и откинула волосы со лба. Мистер Эстес, покрутив в руках шляпу, нерешительно спросил:

— А кто будет покупать все эти старомодные растения, которые ты хочешь разводить?

Она улыбнулась:

— Ностальгия по большому бизнесу, мистер Эстес. Люди приедут сюда из Атланты по той же самой причине, из-за чего они ходят в горы. Не беспокойтесь. Я постараюсь добиться известности.

Мистер Эстес кивнул:

— Ладно, по рукам. Живи и делай свое дело. Составь план. Позже я скажу тебе, сколько смогу вложить в дело. Может, даже тысяч десять.

— Хорошо, но предупреждаю, что вы не сразу вернете свои деньги. Чтобы все устроить, понадобится год и еще немного, чтобы завоевать признание.

Он кивнул на старый дом.

— Я восстановлю электричество, но денег на ремонт не дам.

— У меня есть кое-какие накопления, что-нибудь продам, чтобы получить еще. Думаю, хватит.

Она вспомнила о чайнике Коулбрука, душа ее наполнилась надеждой.

— Я достану все, что нужно. Спасибо.

* * *

На двух крепких железнодорожных шпалах в конце дороги висели новые блестящие металлические ворота. Артемас дотронулся до висячего замка и с отчаянием оглядел окрестности. Лес, шепчущий и хрупкий от зимы, казалось, обступил его со всех сторон. Он словно перенесся в прошлое.

Но время не останавливалось и здесь.

Упавшие проволочные изгороди для свиней все еще отмечали старые границы пастбища, дом и амбар находились поодаль и выглядели заброшенными и покинутыми. Сбросившие листву ивы качались под холодным голубым небом. Во дворе виднелся большой красный грузовик Лили.

Он перешагнул через изгородь. На дворе, где прежде находились клумбы с цветами миссис Маккензи, валялся хлам, ржавый инструмент и какие-то обода. Белая краска на доме облупилась. Амбар был пустой оболочкой; на крыше зияли дыры. Боже, как ужасно, должно быть, она переживала!

Только растущие ивы оставались по-прежнему красивыми и величественными. За ручьем она расчистила небольшой участок среди сосен — там валялись небольшие обрубки, кучка сгоревшего мусора.