Замужем за олигархом - Ирина Лобановская Страница 70

А ты здорово изменилась, дочка станционного смотрителя… Двоеточие, за которым неизвестно что последует… Да разве кто-нибудь нуждается в ее дурацких умозаключениях?! Нужны, как бомжу визитка…

Михаил помрачнел и злобно прищурился.

— В одной латиноамериканской стране каждый год — переворот. Такая традиция. Он планируется каждый год на определенное число, народу сообщается, и начинается праздник, танцы, накрываются столы и приглашаются все желающие на это шоу — государственный переворот! Вот такая хохма. Политика, в полном смысле превращенная в игру. Можно и еще примитивнее: сейчас перевернем все столы — вот и будет переворот!

Дашка усмехнулась. Серые, осенние глаза…

— А считать чужие деньги — любимое занятие дураков и бездельников. Ты пришла сюда меня учить уму-разуму? — Михаил накалялся все сильнее.

Хорошенькое у них получилось свидание… После стольких-то лет разлуки…

— И не думала! — Дашка глянула честным и открытым взглядом. — Ты пригласил — я пришла… А что ты от меня хотел, Миша?

Что хотел?.. Если бы он мог сам это понять… Что хотел…

Но как здорово эта стерва наловчилась притворяться дурой…

Дашка мило склонила головку набок. Раньше у нее не было этой манерности… А ты все-таки вправду шлюха, дочка станционного смотрителя! В самую точку!.. Почему его вообще это волнует?!

Прав был Митенька, ни к чему было затевать эти благоглупости… Они стали полностью несозвучны. Да полно, были ли они созвучны хоть когда-нибудь?!

Но Дашка… Живая… Настоящая… Сидящая напротив него… Каховский искоса, прищурившись, рассматривал ее. Никто и никогда не сумеет объяснить, почему мужчина выбирает именно эту, а не другую женщину. Что в ней такого особенного, именно в этой?.. Да ничего… Дашка…

Михаил прерывисто вздохнул.

Что в ней такого?.. В ней ему грезилось и желание, и обещание любви, и грусть по ней… По той, прошедшей или несостоявшейся… Или он все это себе выдумал?

В любви, неожиданно подумал Каховский, всегда наступает минута, когда чувство достигает своего предела, когда в нем не остается ничего сознательного, рассудочного и даже ничего чувственного. Парадокс… Но истина.

— Останься со мной! — внезапно выпалил он.

Дашка изумленно откинулась на спинку кресла.

— То есть… как это… остаться?..

— Навсегда…. — прошептал Каховский. — Даша… я не могу без тебя… Не могу…

Она растерялась еще сильнее. Даша не хотела заглянуть в свое сердце, боясь разбудить там что-либо старое, тревожное.

— За то время, что мы не виделись, — пробормотала она, — ты превратился из вечно вспыхивающего от застенчивости мальчишки в настоящего нахала… Я вообще-то замужем… И тебе это отлично известно…

Каховский подлил себе коньяка.

— А он объяснялся тебе когда-нибудь в любви, этот твой жалкий писака?

Даша разумно предпочла не услышать его грубости.

— Ну да, объяснялся, конечно…

— Не «да, объяснялся, конечно»! — взорвался долго сдерживавшийся Михаил. — А говорил ли он тебе, что не может без тебя?! Что не вынесет даже крохотной минуточки, по определению Дронова? Что жить без тебя нельзя?! Это он тебе говорил?!

Даша ошеломленно уставилась на взбесившегося Каховского.

Она, как все без исключения женщины, обожала слушать признания в любви, у нее это тоже считалось едва ли не самым важным в жизни. Но сейчас она испугалась. Потому что поняла — это слишком серьезно. Без всякого намека на игру и легкость.

И попыталась перевести все в шутку:

— А ты признайся, сколько раз тебе твоя жена говорила, что любит тебя?

Но Каховский игры не принял.

— Да плевать я хотел на ее признания! Как-нибудь пережил бы их отсутствие! Мужикам вообще становится не по себе, когда им объясняются в любви… Сам не знаю почему… — Он все-таки понемногу остывал, сообразительная Даша выбрала правильный путь. — Так ты не останешься?..

Он смотрел на нее с таким отчаянием, готовым смениться неистовой надеждой и радостью, что Даша отвела глаза, не выдержав.

— Я тебя не понимаю… — прошептала она.

— Значит, не дано! Понимание — непосильный для тебя процесс! — грубо отрезал Михаил. — У меня нет больше ни малейшего желания видеть твою красивую рожу. Не к ночи будет сказано…

Каховский поднялся и вышел. Вернулся он очень быстро с шубой в руках и, некрасиво осклабившись, сильно скривив рот набок, швырнул шубу к Дашиным ногам:

— Вот… Это тебе… Купил… Забирай… И катись отсюда… Навсегда…

Даша сидела, оцепенев. Шуба, по ее предварительной оценке, тянула на несколько тысяч баксов.

— Как я объясню Валентину?.. — пробормотала она, совершенно потрясенная.

— Тебя волнует только это? — криво усмехнулся Михаил. — Скажешь, что нашла на улице… Шла себе, шла и вдруг увидела — валяется этакая шубка… Воры убегали да бросили… Вон! Выметайся! — вдруг страшно заорал он. — Не желаю тебя видеть!

Дашка вскочила, схватила шубу и стремительно выскочила из квартиры.

Здорово ты изменилась, дочка станционного смотрителя…