Путешествие - Даниэла Стил Страница 70

Словно разгадав мысли Мэдди, он встал, подошел к ее кроватии протянул бархатную коробочку. Она молча взяла ее и открыла. Внутри лежалтонкий изящный браслет с бриллиантами Пантами. Мэдди не знала, что сегодняутром, покидая «Ритц-Карлтон», Джек купил два одинаковых браслета – один длянее, другой для блондинки, с которой провел ночь.

Но, даже подозревая об этом, она протянула ему браслетобратно:

– Извини, Джек, я не могу принять твой подарок.

Его глаза сузились, как у хищника, почуявшего, что добычаускользает. На мгновение Мэдди показалось, что он сейчас ударит ее. Однако онудержался.

– Не можешь? Это еще почему?

– Я ухожу от тебя.

Она сама поразилась своим неожиданным словам. И все же нетак, как Джек.

– Какого черта! Что это значит?

– Я больше так не могу.

– О чем ты? Объясни.

Он начал мерить палату крупными шагами, как разъяренныйтигр. Но в эту минуту Мэдди почувствовала, что больше не боится Джека. Почти небоится. Здесь она в безопасности. За дверью люди, много людей.

– Объясни, в чем дело?! Не можешь жить в роскоши,дважды в год ездить в Европу, летать на личном самолете, получать в подаркидрагоценности всякий раз, когда я настолько дурею, что покупаю их тебе? Ах,какая невыносимая жизнь для потаскухи из Ноксвилла!

Он снова принялся за свое...

– В том-то и дело. Джек. Я не потаскуха из Ноксвилла иникогда ею не была. Даже тогда, давным-давно, когда жила в бедности.

– Да ну?! Что-то я не припоминаю, чтобы ты когда-нибудьпринадлежала к другим слоям общества или хотя бы понимала, что это такое. Да тыстала шлюхой с самого детства, можно сказать. Вспомни о своей Лиззи!

– Вот именно. Она прекрасная девочка, несмотря натяжелую жизнь, которую вела из-за меня. Я перед ней в долгу. И перед собойтоже.

– Ты в долгу только передо мной! Мне ты обязана всем.Надеюсь, ты понимаешь, что, уйдя от меня, ты потеряешь работу?

Его глаза сверкнули холодным стальным блеском.

– Посмотрим. Этим займутся мои адвокаты. У меняконтракт с твоей телекомпанией. Ты не можешь меня уволить, не предупредивзаранее и не выплатив компенсации.

Оказывается, борьба за жизнь там, в развалинах, сделала еенамного храбрее. И неужели он всерьез думает ее удержать запугиванием! Однакокогда-то именно такие методы на нее действовали и, как это ни печально,усмиряли.

– А ты мне не угрожай! Ты от меня ни гроша не получишь!Не забывай, что из моего дома ты уйдешь голышом. Твоего там ничего нет. Дажетвои чертовы колготки принадлежат мне. Попробуй только уйти от меня, Мэд.Останешься в одном больничном халате!

– Что тебе от меня нужно? Почему пытаешься меняудержать? Ты же меня ненавидишь.

– А ты ничего, кроме ненависти, не заслуживаешь. Тыменя за нос водила, врала мне. У тебя есть дружок, он тебе звонит каждый день!Я это знаю. Ты что, считаешь меня идиотом?

Не идиотом... злобным подлецом. Этого она вслух непроизнесла. Пусть она и осмелела, но не до такой степени.

– Никакой он не дружок! Мы с ним друзья. Пока. И я тебяникогда не водила за нос. Солгала только насчет Лиззи.

– Ничего себе «только»! Но я готов тебя простить. Вданном случае я обманутый, я жертва, а вовсе не ты. И все же я согласенпомириться. Ты просто не знаешь, как тебе повезло. Бот погоди, будешь ещеподыхать от голода в какой-нибудь дыре в Мемфисе или Ноксвилле вместе со своейшлюшкой дочкой. Ты еще будешь умолять, чтобы я позволил тебе вернуться!

Он говорил и медленно приближался к ее койке. В его – азахпоявилось выражение, какого она никогда раньше не видела. Мэдди вспомнила все,о чем говорили женщины в их группе. Когда садист почувствует, что жертва отнего ускользает, он пойдет на все, чтобы ее удержать. На все.

Он остановился у самой кровати.

– Никуда ты от меня не уйдешь, Мэд! Храбрости нехватит. К тому же ты не такая дура, чтобы швырнуть псу под хвост свою роскошнуюжизнь и карьеру. Правда? – В его голосе зазвучала неприкрытая угроза. – Тыслишком сильно ударилась головой, Мэд? Может, есть смысл вышибить из тебя всюэту дурь, чтобы прочистить твои мозги? Как ты на это смотришь, Мэд?

При этих словах она почувствовала, как внутри у нее всевзбунтовалось. В эту минуту она знала твердо: если он до нее дотронется, онаего убьет. Она не позволит ему затащить себя обратно и снова мучить, унижать,внушать ей, что она дерьмо и ничего лучшего не заслуживает.

– Попробуй только пальцем до меня дотронуться, и я тебяубью! Клянусь. Все, Джек, больше я от тебя ничего терпеть не стану. Все этовремя ты мной полы подтирал, но теперь этому конец. Я к тебе не вернусь. Найдисебе кого-нибудь другого, кого ты сможешь мучить и унижать.

– Вы только послушайте! Такая большая девочка иугрожает своему папе! Бедная моя. Ну что, ты меня боишься, Мэдди?

Он расхохотался ей в лицо. Мэдди соскочила с постели ивстала с ним лицом к лицу. Все. Игры окончены.

– Нет, я тебя больше не боюсь, сукин сын! Меня тошнитот тебя! Убирайся вон из палаты, Джек, иначе я позову охранников, и тебя отсюдавышвырнут!

Долгое мгновение он молча смотрел на нее, потом подошелпоближе, так близко, что она могла бы сосчитать волоски в его бровях.

– Грязная сука! Надеюсь, ты скоро подохнешь. Ты этозаслужила!

Он круто повернулся и вышел. Мэдди не могла бы сказать, былали это прямая угроза. Она не на шутку испугалась, но своего решения неизменила. Однако глядя вслед Джеку, на одно короткое мгновение она внезапнопочувствовала безумное, сумасшедшее желание его остановить и умолять, чтобы онее простил. Она знала, это в ней говорит та часть ее существа, которая вечночувствует свою вину неизвестно за что, которая хочет вернуться назад, котораяжаждет его любви любой ценой. Та часть ее существа, которая над ней больше невластна.

Когда Джек ушел, Мэдди упала на кровать, захлебываясьслезами. Ее охватило невыносимое чувство вины и страшной потери. Джек – какраковая опухоль на ее сердце. Сможет ли она когда-нибудь его забыть? Сможет лион когда-нибудь простить ее?