На перекрестке - Ирина Быстрова Страница 7

А чем плох соотечественник? Тем более такой, как Павел. Позвонил вчера, как и обещал. Рассказывал что-то о переговорах, которые ведет с… убей, не помню название. Но может, и к лучшему — не смогу выдать тайну конкурентам, если таковые будут от меня ее домогаться. Жаловался, что зашивается. Пообещал появиться сегодня.

Что-то в этом было странное. Вроде историю он выдал правдоподобную, но что-то меня в ней все-таки смутило. Хотя не исключено, что просто примерещилось. Другая женщина? Смешно, право. Хотя Дарья высказалась за эту версию. Так и сказала, презрительно кривя губы: «Баба! Как пить дать, баба!» Но она всегда недолюбливала Павла. Сквозь призму своей нелюбви и трактовала все его поступки.

А я думаю, это полная чушь — в смысле, другая женщина. Нет, я не настолько самоуверенна, чтобы считать себя примой из прим, такой, что заставит любого мужчину позабыть о всех остальных представительницах прекрасной половины человечества. Отнюдь. Я вполне нормальная — комплексов у меня хоть отбавляй. Просто, вспоминая, как развивались наши отношения с Павлом, не вижу, с чего бы в них могла возникнуть другая женщина.

В любви, как известно, один всегда убегает, второй — догоняет. В нашем альянсе с Павлом убегала я. Поначалу очень стремительно. Нас познакомили мои давние приятели Солоницины, Алька и Нина. Альку я знала с детства. Потом жизнь развела нас, но лет пять назад мы с ним неожиданно встретились на Невском. Обомлели, обнялись. И начался второй этап моей дружбы с Алькой, вернее, с Алькой и Ниной, потому что он уже был женат и растил дочку. Чудесная милая семья, в которую всегда приятно приходить. Нина, сидевшая дома с малышкой, радовалась мне чуть ли не больше Альки и очень переживала по поводу моей личной жизненной неустроенности. Так появился Павел.

Он был не в моем вкусе. Но одинокий интересный мужчина — крайняя редкость в моем окружении, в котором преобладали отчаянно флиртующие женатики. Только поэтому я решилась уделить ему некоторую долю моего внимания. Приглядевшись же к нему, подумала: может быть, может быть. В нем все было неплохо: внешность, манеры, положение. И все это никому не принадлежало. Было бы пустым расточительством и далее оставить бесхозным. Тем более что все вокруг твердили: «Давай, давай!» Тем более что оно просто-таки само плыло мне в руки. Павел, что называется, на меня запал. Ухаживал он потрясающе. Именно его упорство меня и сломило. Когда тебя так самозабвенно добиваются, это подкупает. Особенно в наше время, когда отношения рождаются молниеносно, так же молниеносно переходят в фазу интимных, а спустя уже пару-тройку месяцев исчезают в никуда. Нет, здесь почти три месяца шла демонстрация классического, давно утраченного искусства обольщения моего сердца исключительно платоническими средствами. А что я? Я — слабая женщина, мне это было приятно. Вот и сдалась.

Но жили мы раздельно. Все же, когда переваливаешь через рубеж в тридцать лет, трудно ломать устоявшиеся привычки. У каждого должна быть своя территория, куда можно было бы отползти и отдохнуть от отношений, какими бы замечательными они ни были. Родители мои нас не понимали. Им подавай свадьбу и прочие причиндалы. А родители Павла… Они приняли меня настороженно, но Павла это мало беспокоило. Он обладал замечательной способностью уметь строить свою жизнь вне зависимости от чужого мнения, не оглядываясь на многочисленных зрителей и советчиков. Ему нужна была я — значит, он меня добивался, а что там при этом думали все окружающие, даже родители, нисколько его не волновало.

— Если тебе там неприятно, — говорил он мне, — не ходи к ним. Я могу прекрасно сходить один.

— Ну как же? — пыталась возражать я. — А долг вежливости?

— Послушай, — улыбался он, — я хочу, чтоб ты понимала: что бы ты ни сделала, как бы ни старалась, они все равно будут недовольны. Поэтому нужно делать так, как удобно тебе.

Не правда ли, идеальный мужчина? Так вот, не правда. Он был так же далек от идеала, как и любой из нас. Неуравновешен, маниакально аккуратен и, что больше всего меня раздражало, чрезвычайно ревнив.

— Мама, ну а мы-то сами? — отреагировала Иринка, когда я однажды, не выдержав, проболталась ей о моих страданиях. — Ты посмотри внимательно на нас и подумай своей головой, каково ему с нами. Наверное, он очень влюблен в тебя, если терпит все наши прибамбасы.

Возразить было нечего. Мы с Ириной далеко не подарки. Плюс Бренда. Тот еще комплект. Павел же при всем при этом вел себя почти безупречно. Меня обволакивал вниманием, с Иринкой наладил прочные дружеские отношения, Бренда — та его просто-напросто любила без памяти. В конце концов я привыкла к нему. Убила на это целых три года. И полагала, что теперь-то все пойдет как по маслу. А тут на тебе! Какие-то странности. Впрочем, всему этому может найтись вполне логическое объяснение. Что, если все дело действительно в работе? Мужиков же на бизнесе заклинивает.

— Чем это ты занимаешься?

Павел возвышался надо мной, как Гималаи над прочей азиатской территорией.

— Сумочку собираю, — пропыхтела я.

— Вижу. Куда?

— Я же говорила тебе. Еду в Данию.

— Но в Данию ты едешь двадцать восьмого, — возразил Павел. — Чего ты сегодня-то вцепилась в чемодан?

— Двадцать восьмого, — не стала спорить я. — Ну и что? Я люблю все делать заранее. Не мешай. Пойди посмотри телевизор.

— Там ничего нет, — отмахнулся Павел и наклонился, чтобы взять в руки листок, лежавший рядом со мной.

— Эй-эй! — заверещала я. — Не трогай! Верни на родину!

— Что это? — наморщив лоб, Павел изучал листок.

— Список вещей, которые надо взять с собой, — пробурчала я.

— Детка, — изумленно выдохнул Павел, — ты пакуешься так, как будто уезжаешь на год.