Мартини для горничной - Маргарита Воронцова Страница 7

Теперь у меня появилась прекрасная возможность изучить каждый миллиметр внешности этого товарища.

Мы расположились по обе стороны длинного стола для совещаний, приставленного к рабочему столу директора. В кабинете босса господствовали стекло и металл, все предметы выглядели лёгкими и воздушными, что составляло резкий контраст с массивной фигурой шефа. Каждый раз, приходя сюда, я представляла себе баобаб, пустивший мощные корни в стеклянном аквариуме.

Новый директор по маркетингу тоже внимательно меня рассматривал. Сейчас он не казался таким уж красивым, как тогда, в «Кастелло». В гостинице Виктор возник на пороге яркой вспышкой, с белоснежной и обаятельной улыбкой на губах – так сияют киноактёры, получая Оскар.

А сейчас он смотрел безразлично, отстранённо, был словно в глубокой заморозке.

Да, у него было привлекательное лицо, с чёткими и правильными чертами, оно излучало силу. Ворот белой рубашки обхватывал крепкую шею, элегантный серый костюм подчёркивал достоинства фигуры. Красивые руки, кисти, пальцы… Эти пальцы, между прочим, оставили россыпь мелких синяков на моей попе – так сильно он в неё вцепился! А потом эти пальцы проскользнули глубже, доводя меня до такого исступления, что я и подумать не успела, помыл ли он руки…

И вот сейчас он сидит передо мной, и от него веет арктическим холодом.

Ну, а я уж точно не заморожена. Наоборот, дымлюсь. Генеральный уже несколько раз удивлённо посмотрел на меня. Но господин Морозов оставался абсолютно невозмутимым.

Молодец, конечно, вдруг подумала я. Не подаёт виду, что мы уже знакомы. А если он вовсе не собирается афишировать нашу молниеносную связь? Если подумать, это и в его интересах тоже – маскироваться и хранить молчание.

Сцена в отеле характеризует его, как и меня, не самым лучшим образом… Нет, не будет он трепаться.

От этой мысли немного полегчало.

Надо постараться, насколько это возможно, сохранить достоинство, решила я. Успокойся, Маргарита, не нагнетай. Что сделано, то сделано. Теперь ничего не исправишь.

– Расскажите-ка Виктору Николаевичу об основных направлениях и результатах вашей рекламной деятельности, Маргарита Андреевна, – приказал босс.

Даже в моём растрёпанном состоянии не могла не обалдеть от такой команды директора. Если я сейчас начну, то мы так и заночуем в кабинете.

– Так это же долго!

– А вы кратенько, поверхностно. Пробегитесь быстренько по всем объектам. Надо же нам ввести Виктора Николаевича в курс дела.

Я пожала плечами и затянула песнь акына. Мне было чем похвастаться, так как компания «Армада» строила много и с огоньком. Я перечисляла названия жилых комплексов, приводила цифры, рассказывала, что было сделано для продажи элитных квадратных метров.

Шеф сопровождал каждую третью фразу удовлетворённым кивком. Ещё бы, любой объект «Армады» был для него любимым детищем. Да и для меня тоже – столько сил и времени мы вкладывали в свою работу!

Покупка жилья – волнующее и радостное событие для любой семьи. Мы могли гордиться, что благодаря самоотверженному труду наших строителей, инженеров, специалистов – всей нашей команды – это событие действительно становится незабываемым, и его не омрачают никакие отрицательные нюансы. Мне приятно ехать по городу и отмечать там и тут красивые здания, возведённые «Армадой», – яркие, монументальные, качественные, построенные на долгие десятилетия.

Это вам не воздухом на бирже торговать! И не спать в депутатском кресле, пока обсуждается очередной идиотский законопроект!

Это труд, результаты которого нужны людям!

– Вот, – подытожил мою пламенную речь Михаил Иванович. – Вы слышите, Виктор Николаевич?

– Да, я уже безумно горжусь, что буду работать в вашей компании, – бесстрастно произнёс Морозов.

Было непонятно, какие чувства он испытывает на самом деле.

– Маргарита Андреевна умеет заразить энтузиазмом. А она ещё сопротивлялась, когда я поручил ей заниматься имиджевой рекламой. Почему вы отказывались, Маргарита Андреевна? Говорили – реклама отдельно, пиар – отдельно. А ведь даже и должность такая есть – директор по рекламе и PR.

– Но я-то не директор! – Погибать, так с музыкой. – У директора в подчинении пятнадцать человек, каждый из которых выполняет отдельные функции. – А вы радостно всё на меня повесили! Сегодня билборды устанавливаю, завтра участвую в пресс-конференции как пиар-менеджер компании… Сразу, не отходя от кассы, пишу статью для интернет-портала…

– Ладно, ладно, – недовольно остановил поток моих жалоб Михаил Иванович. – Вы не одна, у вас есть подчинённые. Возможно, наймём ещё кого-нибудь. Дополнительно. Посмотрим.

Директор по маркетингу сохранял невозмутимость. Его светлые глаза не выражали эмоций. Он был похож на ледяную скульптуру – совершенную, но холодную.

Ничего общего с моим кратковременным сексуальным партнёром. Это какой-то другой человек.

И что дальше? Мы будем работать вместе?

Нет, исключено. Даже если Виктор решил никому не признаваться о нашем приключении, он всё равно в любой момент сможет мне напомнить о нём, пошантажировать. Например, вызовет в кабинет и предложит развлечь его приятным послеобеденным минетом, воздушным и раскалённым, как облачко пара в сауне. Скажет: «А в отеле ты была на всё согласна! Почему сейчас ломаешься?»

Такую карту нечем крыть.

Я вздохнула. Все эти переживания сводят с ума. Отпустите лучше меня домой. Делайте, что хотите.

Виктор Николаевич снова уставился на меня изучающим взглядом, на мгновение прищурился, словно что-то вспоминая

Я смотрела прямо ему в глаза. И вдруг…

И вдруг мне в голову пришла мысль, от которой я едва не свалилась со стула.

Он просто меня НЕ УЗНАЛ!

***

– Ну как, Виктор Николаевич, нравятся вам наши кадры? – с игривой ноткой в голосе поинтересовался Михаил Иванович.

При этом его хитрые глазки как бы невзначай на одну миллиардную долю секунды прилепились к моему бюсту, мягко очерченному тканью блузки.

– У вас отличные кадры, – спокойно, без тени улыбки подтвердил Морозов.

«Я права, он меня не узнал!» – снова пронеслось в голове.

Но как это возможно? С одной стороны, такое предположение меня безумно обрадовало. С другой стороны, моё самолюбие было уязвлено.

Он был пьян, напомнила я себе. Не так, чтобы очень, но уж и трезвым, как стёклышко, не назовёшь. Это во-первых.

Во-вторых, он сразу же крутанул меня на сто восемьдесят градусов. У него не было возможности полюбоваться моим прелестным личиком, он прижимался щекой к моему уху.

В-третьих, на мне была униформа. А любая форма уничтожает личность, превращает человека в функцию. Он видел перед собой не женщину, а голубое платье с белым воротничком.