Зонтик царевны Несмеяны - Елена Настова Страница 7

Я вернулась во дворик. Там всё было по-прежнему, так же танцевали. Наташа оживлённо беседовала с Раей, должно быть, о своём брате. Елизаров и Матвеев обсуждали – я предположила, потому что они всегда говорили об этом, – автомобили, Настя Елизарова кружилась с Сергеем, я увидела в разных концах площадки Мартыновых, и все остальные толкались тоже тут. Вокруг Яна – с ним был Мартынов и Ника – вилась целая стайка женщин в разной степени опьянения, они смеялись. Я села за стол. Наташа на другом конце тут же повернулась и вопросительно посмотрела на меня. Надо было уйти, пока Арсений меня не заметил. Я хотела взять вещи и попрощаться.

Компания Арсения ввалилась во дворик. Я повернулась к ним спиной в надежде, что парень в клетчатых штанах не заметит меня. Мне стало ясно, что я выпила лишнего. Спиртное всегда действовало на меня так: рассеянность или слёзы, или то и другое вместе. Не надо было пить после ухода Дениса. Но в моей жизни было столько неправильного, что сожалеть о такой мелочи, как не ко времени выпитое спиртное, было бы смешно.

– Ты почему сидишь одна? – спросила за моей спиной Ника. – Что с тобой?

– Почему ты не сказала мне утром, что встречаешься с таким…

Она щёлкнула пальцами над моей головой.

– Я бы не приставала к тебе тогда… Везёт тебе на мужиков, и ты ещё говорила, что это не так! И ведь молчит!

– Это ты сказала Денису про Яна?

– Да, а что? Пусть знает, что у тебя всё в порядке. Не только у него!

– Какая же ты дура, Ника, – от души сказала я.

– Это почему же? – Ника наклонилась ко мне. – Да ты пьяная!

– Да. Вызови мне такси.

– Маша! Маша, что вы тут делаете?

Арсений упал на стул, на котором до этого сидел Денис.

– А ты что здесь делаешь?

– Гуляю.

– Я тоже гуляю.

Я чувствовала, что Ника из-за моего плеча смотрит на Арсения. Меня душила злость. Я знала, что теперь будет ещё хуже. А тут ещё Ника. Я обернулась и посмотрела на неё, а Ника сказала:

– Вы – Арсений Любачевский? Сын Ярослава Любачевского?

Арсений поднял глаза, будто удивлялся, что здесь ещё кто-то есть.

– Да.

Ника придвинула стул и села.

– Вы играли Оливера Твиста в январской постановке? А до этого – Мальчика-звезду?

Арсений закатил глаза, кивнул с шутливо-обречённым видом. Но я заметила на его лице тень досады.

– Я так давно хотела взять у вас интервью, – заволновалась Ника. – Скажите, а что у вас с «Щукой»? Вы будете поступать в «Щуку» на следующий год?

– Ну, ты и нахалка, – сказала я и повернулась к Арсению: – Вызови мне, пожалуйста, такси.

Арсений извинился и ушёл.

– Откуда ты его знаешь? – набросилась на меня Ника. Её трясло от возбуждения. – Это же сын Любачевского, режиссёра камерного театра «Пигмалион». Ты хорошо его знаешь?

– Не очень.

– Но он назвал тебя по имени, – настаивала Ника. – И ты обращалась к нему на «ты»! Слушай, договорись с ним о встрече? Для меня. Я давно хочу раскрутить этот театр.

– Сама договаривайся.

Ника забарабанила пальцами по столу.

Арсений вернулся и весело сообщил:

– Вызвал. Можете собираться.

Я пошла прощаться.

– Спасибо, что приехала. Не расстраивайся и позвони мне в понедельник, – попросила Наташа.

Я пожелала удачи, сказав, что всё прошло замечательно и что, конечно, позвоню.

– Мне что-то плохо, а Ян ещё потанцует, хорошо? – добавила я.

Наташа заглянула мне в глаза; должно быть, она подумала, что знает меня давно и слишком любит, чтобы осуждать. На Яне была надета кепка Арсения, и он танцевал с блондинкой, её голова лежала у него на плече. Глаза у Яна были закрыты, он шептал блондинке что-то в ухо, а она томно улыбалась, тоже закрыв глаза. Брюнетки не было видно. Я сняла с головы Яна кепку. Он открыл глаза и поднял голову.

– Я уезжаю. Спасибо тебе. Развлекайся тут.

– Кто это? – капризно сказала блондинка. Тушь у неё размазалась, это выглядело так, словно ей поставили синяк. Но синяк под глазом ей шёл, он делал её ещё более хрупкой и беззащитной.

– Это моя сводная сестра, – ответил Ян. – Ты в порядке, Мань?

– В порядке. Счастливо добраться, а потом напиши, хорошо?

Он улыбнулся и одними губами сказал: «Пока».

Я вернулась к столу. Арсений стоял, одно ухо он зажимал рукой, а другим слушал телефон и морщился от того, что из-за музыки ему было плохо слышно. Ника застыла рядом, как взявшая след собака. Увидев меня, Арсений убрал телефон и сказал:

– Всё, машина приехала.

Я подала ему кепку, он засмеялся и надел её.

– Так я позвоню? – напомнила Арсению Ника.

– Что? Да, конечно, – рассеянно ответил Арсений. Он крепко держал мой локоть.

Я попрощалась с Никой, взяла сумку и зонт и пошла впереди Арсения. И пока мы шли по улице до такси, я чувствовала Никин взгляд.

Арсений назвал мой адрес. Он взял в ладонь мои пальцы, я высвободилась, закрыла глаза и сидела так почти всю дорогу. Мимо плыли сонные улицы, фонари, в приоткрытое окно проникал звук шуршащего асфальта, и веяло смешанным запахом прогретой дороги и зелени. Вдруг начался дождь. Я закрыла окно и стала смотреть, как бегут по стеклу длинные струйки, как они дробят улицу, всё, что на ней стоит и по ней двигается, как выстреливают вверх купола зонтов и летят веера брызг из-под колёс.

Арсений провёл пальцами по моей руке.

– Она пошла за нами и смотрела в окно. – Он тихо засмеялся.

– Зачем ты поехал?

– Если бы я не ушёл, она бы меня съела.

– Почему ты не спросил, хочу ли я, чтобы ты ехал?

– Почему ты не сказала, что будешь в кафе? – уже совсем невесело сказал Арсений. – Мы две недели не виделись!