Квартира. Карьера. И три кавалера - Эллина Наумова Страница 7

На работу и с работы Катя ходила пешком. Если бы посреди проходных дворов не строили черт-те что, если бы всякие мудаки не огораживали свое черт-те что решетками, и если бы ворота в эти самые дворы не запирались хотя бы в часы пик, дорога занимала бы минут пятнадцать-двадцать. В нынешних условиях обособления каждого ото всех получалось вдвое больше. Но полчаса не слишком быстрым шагом – мечта любого труженика, а особенно труженицы. Впрочем, те, у кого дело не вылезает из сознания с утра до ночи, не прочь кататься на машинах. Фантастические дорожные приключения здорово отвлекают от реальности унылых конторских трудов и напряженных взаимоотношений с сослуживцами.

Идя из клиники, Трифонова домой не спешила. Каждый вечер заходила в «Кофе Хауз», устраивалась за столиком и пила зеленый чай. Люди без медицинской униформы, без особого кислого и слегка испуганного – из разряда «чур меня» – выражения, которое неизбежно уродует лица посетителей больниц, казались ей инопланетянами. Ходили, присаживались и совсем не говорили о здоровье. А главное, им ничего от Кати не было нужно. Отдыхай сколько хочешь, никто не протянет накладную на подпись, не заведется по поводу лекарств и прочих специфических вещей. Потягивает себе девушка бурду невнятного цвета и потягивает. Забывает дневную рабочую суету, ждет подружку или мужика, какая разница. Это так расслабляло, будто голову изнутри массировал одаренный профессионал.

Когда избавиться от мыслей о работе не получалось, Катя думала: «Оставь все здесь. Выхлебай хоть десять чайников, закажи пирожков с капустой, съешь мороженое, но за порог кафе это не тащи. У всех горожан полно проблем. Облака дурных настроений клубятся сейчас над нами, смешиваются, и уже не поймешь, где чье и которое грязнее. И постепенно каждому становится легче. А дома будет одна собственная туча негатива. Еще не хватало, чтобы страданиями доставшаяся тебе квартира наполнилась всякой мрачной гадостью. Нет уж, в нее можно возвращаться или в добром расположении духа, или, на худой конец, совершенно пустой. Договорились?» Этого хватало для того, чтобы перенести битву со служебными обстоятельствами на завтра. Или быстренько решить, что делать. Во всяком случае, до пирожков и мороженого ни разу не дошло. Трифонова любила есть в одиночестве.

Сегодня ей предстояло в хорошем темпе разобраться с обидой на главного врача. Как-то не так он воспринял ее подвиг. Едва ли не грубил. Вчера было настолько не по себе, что мозг предпочел забыть его слова. Но через сутки они возвратились в память и остановились в центре, мешая движению новых мыслей, создавая неразбериху, почти хаос.

Все началось три года назад, когда Катя повысила отсутствовавшую тогда еще квалификацию главной медицинской сестры, поучившись в Германии, и перебралась в собственный офис. Тяжесть новых обязанностей была почти невыносимой. Она старалась изо всех сил, но косячила ежедневно. Вроде лежит перед тобой список обязательных дел. И составляла ты его, между прочим, на каждый месяц из двенадцати годовых вместе со своей матерой предшественницей. В том, что та передавала тебе дела и опыт честно, сомнений нет. Сама говорила: «Если получаться не будет, вы, Екатерина Анатольевна, начнете утверждать, будто я плохо работала. И быстро убедите в этом руководство. Всегда во всем виноват тот, кого уже нет. Кто не может оправдаться. А я трудилась как проклятая. Пришла в только что построенное здание и оснащала кабинеты, палаты, склад. Набирала персонал. Вас, между прочим, взяла в хирургию. Ждала, пока выучитесь на рабочем месте. Создавала нынешний порядок. Да, мне кажется, что вам рано доверять руководство в масштабах клиники. Начали бы старшей сестрой в каком-нибудь отделении, показали, чем вы лучше других. Но ведь все бредят омоложением коллектива, всем нужна длинная перспектива. Ладно, я все сделаю, чтобы даже распоследняя тупица не смогла угробить мое детище. Так что слушайте, вникайте и записывайте. С этим конспектом вам делать будет нечего. Царствуйте, лежа на боку, как говорится».

Любая преемница разозлилась бы. Ну, работала ты по контракту за хорошую зарплату, за премии. Тянула на свою должность, поэтому и не уволили. Наверняка не одной тебе, всей команде пришлось тяжело. В чем доблесть? Лучше бы рассказала, интересно тебе было? Чувствовала себя незаменимой, умелой, сильной? Нравилось самой оснащать, набирать, создавать? Вот уйдешь и будешь перечислять свои заслуги друзьям, если они есть, и родственникам. А им быстро надоест слушать одни и те же воспоминания. Так заткнись, не намекай, что твое место предложили распоследней тупице. Как-нибудь справиться можно. А если нет, ее выставят вон. И тебя это касаться уже не будет… Трифонова имела право думать так, но не пыталась внутренне огрызаться. Тогда ее уже не волновали чьи-то оценки. Она доверяла себе. И конспектировала лекции без пяти минут пенсионерки истово. Но нет-нет да подумывала: «Все-таки главное слово для этой начальницы – «царствуйте». Совсем люди берегов не видят».

Все усилия оказались напрасными. На совещаниях ей накидывали поручения, о которых бывшая главная даже не упоминала. Подчиненные не бросались со всех ног выполнять указания молодой руководительницы, чаще отмахивались, дескать, текущих дел много. Если настаивала, обижались. Лекарств, которые она внимательно приняла по описи, почему-то не оказывалось в шкафах, зато там были другие, непонятно откуда взявшиеся. Расходные материалы для оборудования кончались стремительно, хотя заявки казались прежними. Трифонова сообразила, что чужое детище неизбежно погибнет. Надо было лепить и оживлять собственное. Она уходила домой только на ночь, изумляя вторую смену и дежурный персонал поздними набегами в отделения. Блокнот с конспектами лекций пенсионерки убирался все дальше, а потом оказался в мусорной корзине – там не было нужных сведений. Трифонова решила двинуть куда-нибудь за знаниями самостоятельно.

Оказалось, чтобы выучиться на главную медсестру, надо иметь высшее медицинское образование. Катя глазам своим не поверила. Какой смысл дипломированному врачу еще несколько лет очно изучать организацию здравоохранения на среднем уровне? Разве что предполагались небывалые всходы и расцвет частных клиник, в том числе иностранных? Они начнут возникать в громадных количествах, а у нас уже шибко ученые специалисты готовы? Но условий-то для этого не создали. Открытые лет десять назад учреждения вполне обходились Катями Трифоновыми, а тем набраться ума-разума было негде.

Только выпускница провинциального медучилища не умела сдаваться – и продемонстрировала это уже в первый год московской жизни. Так что на одиннадцатом году поражение было исключено. И еще девушка отлично помнила, как Мирон Стомахин делал ей предложение. Мальчик не скрывал – его родные будут против: «Не из-за того, что ты медсестра. Мои уважают любой труд, принимают любое начало карьеры. Но они никогда не поймут, почему ты остановилась, не стала учиться дальше». – «Мне нравится моя профессия», – удивилась Катя, которая не думала, что его слова могут ее задеть. Но задели, еще как. «Они тоже ничего против самой профессии не имеют. Им подозрителен человек, который добровольно остановился в развитии», – мягко объяснил Мирон. И вот, пожалуйста. Трифонова собралась развиваться дальше, но уперлась в крепкую стенку. Она вообразила малосимпатичные осуждающие физиономии богатых Стомахиных, дескать, учиться надо вовремя, недалекая лентяйка. Это было легко, потому что Катя никого, кроме Мирона, никогда не видела. Ее передернуло от отвращения. «Двадцать первый век на дворе, какого лешего я вспоминаю унизительную чушь», – раздраженно подумала она.