Случайная встреча - Виктория Холт Страница 7

Его высокий голос был пронизан чувствами. Все время, пока он пел, он не отрывал от меня глаз. Я была уверена, что он поет скорее для меня, чем для Долли. Когда Джейк закончил петь, я захлопала в ладоши, но Долли продолжала сидеть молча. Я сказала:

— Уверена, что Долли не понравилась песня! Все это, конечно, очень хорошо — сменить пуховую перину на землю, но земля бывает очень жесткой, неудобной! Летом по ней могут ползать всякие гадости, а зимой она скована холодом!

— Ах, моя леди Джессика, у цыганской жизни есть масса достоинств, о которых просто не говорится в этой песне.

— Ну, я думаю, в любом случае героиня пожалела о воем решении!

— Она — нет! Она узнала гораздо больше о любви и жизни со своим цыганом, чем могла бы узнать, живя с могущественным высокородным господином!

— Возможно, могущественные высокородные господа считают иначе.

— Какая вы несговорчивая дама, и как сложно вас в чем-нибудь убедить! Есть единственный путь заставить вас согласиться со мной…

— И что же это за путь?

Джейк смело взглянул мне в глаза, и еще до того, как он открыл рот, я уже знала, что он скажет. Склонившись в мою сторону, он тихо проговорил:

— Испытать все это.

— Выпейте еще вина! — раздраженно сказала Долли и опять наполнила его кубок. Он медленно потягивал вино, посматривая на меня и насмешливо улыбаясь. Затем вновь взял в руки гитару, и его мощный голос зазвучал в кухне Грассленда. Некоторые слуги спустились вниз и стояли в дверях, слушая.

Увидев их, я опомнилась, сообразив, что мне давно пора возвращаться домой. Я вскочила и сказала, что мне нужно идти.

Джейк встал и поклонился, одарив меня волнующей загадочной улыбкой. Я поспешила выйти, и, пока я шла, из дома доносились звуки гитары.

Меня очень взволновала эта встреча!

Когда я проснулась этим ноябрьским утром, ничто не предвещало того, что предстоящий день будет исключительно важным не только для нашей семьи, но и для всей Англии. Великолепным ударом — победой при Трафальгаре, вести о которой поступили к нам, — были разом рассеяны все страхи!

Даже мой отец был глубоко взволнован этим. Мы все собрались за столом, и зашел разговор о том, что это может значить для нас и нашей страны. Лорд Нельсон разгромил французов в Трафальгарской битве и настолько истрепал их флот, что не могло быть и речи о каком-либо вторжении. Перед всем миром был рассеян миф о непобедимости Наполеона!.

Печальной же новостью было то, что, избавив Англию от вторжения, наш великий адмирал сам погиб в этом бою. Но даже это не могло помешать выражениям восторга. Мы остановили Наполеона! Мы одни в покоренной Европе показали напыщенному императору, что нас невозможно завоевать!

В этот день мой отец был разговорчив:

— Никогда, никогда за всю историю наша земля не была под пятой завоевателя!

Дэвид тут же упомянул о Вильгельме Завоевателе и получил от отца отпор.

— Мы — англичане — сами являемся норманнами! Викинги, прошу тебя заметить, вовсе не были французами…

Я улыбнулась. Мой отец питал безудержную ненависть к французам, поскольку моя мать до него была замужем за французом. Я представила себе отца в боевом шлеме с крылышками, подплывающего к берегам этой страны на длинном и узком боевом корабле. Угадав мои мысли, улыбнулся:

— Нет, — продолжал он, — не французы! Норманны были викингами, которым Нормандия была подарена королем франков в обмен на то, что они не будут вторгаться в остальные части Франции. Эти викинги вместе с англами и ютами смешали свою кровь с саксами, создав таким образом англо-саксонскую расу… Нас, мой сынок! И уж мы никогда не позволим ноге завоевателя ступить на нашу землю и, ежели Господь будет милостив, то никогда и впредь не допустим этого! Наполеон! Да Наполеону никогда не позволили бы прийти сюда, но битва при Трафальгаре избавила нас от многих затруднений!

Потом мы выпили за великого героя лорда Нельсона и за нашего Джонатана, который погиб. Клодина была переполнена чувствами, и я заметила, что ее глаза заблестели от слез.

— Сегодня по всей стране будут жечь костры и устраивать фейерверки, — сказала моя мать.

— Мы должны отправиться посмотреть! — воскликнула я.

— Ну, наверное, мы все отправимся туда, — заявила мать. — До наступления темноты не начнут!

— Я очень хочу сходить посмотреть, что там будет, а ты, Амарилис? — воскликнула я.

— О да! — ответила она.

Наши родители обменялись взглядами, и отец сказал:

— Мы все поедем в карете. Это будет на побережье, прямо на утесах, чтобы те, кто живут по ту сторону пролива, смогли увидеть все это. Костры и фейерверки будут устроены вдоль всего побережья, чтобы эти чертовы французы знали, что мы думаем об их Наполеоне! Дэвид, ты отвезешь нас!

Все взрослые оживились. Я понимала, о чем они беспокоятся: всю ночь вокруг костров будет идти гулянье, и они не хотели, чтобы дочери поехали туда без сопровождения.

Мы выехали с наступлением сумерек. Везде царило оживление. Люди пробирались на тот утес, где должны были развести костер. Там уже собралась целая толпа. Хлам и куски деревьев, выброшенные прибоем, собрали в огромную кучу, поверх которой соорудили чучело Наполеона.

Толпа расступилась перед нашей каретой.

— Долой партию Наполеона! — выкрикнул кто-то. Нашу карету встретили шумными приветствиями. Мой отец в ответ махал рукой, а кое с кем здоровался по имени. Ничто не могло его порадовать больше, чем эта демонстрация антифранцузских настроений.

Карета остановилась в нескольких ярдах от костра. Люди озабоченно посматривали на небо: не хватало только дождя!

Нам повезло. Дождь так и не пошел. Настал знаменательный момент. С нескольких концов огромными факелами разожгли гигантский костер. С ревом взметнулось пламя. Праздник начался.

Повсюду слышались крики радости, люди брались за руки И пускались плясать вокруг костра. Я была захвачена этим зрелищем. Толпа состояла в основном из слуг. Я заметила маленькую служанку, чьи глаза были широко раскрыты от изумления. Один из пареньков, работавших на конюшне, схватил ее за руку и потащил танцевать.

— К ночи, я думаю, они совсем разгуляются, — сказал Дэвид.

— Да, — согласилась моя мать. — Сегодня они устроят славную потеху!

— Я уверен, что последствия этой ночи для некоторых окажутся не совсем такими, какими они их себе представляли! — добавил мой отец.

— Толпа всегда беспокоит меня! Отец нежно взглянул на мать.

— Но это же праздник, Лотти!

— Я понимаю, но толпа… чернь…

— Ты хотела бы уехать? — спросил он. Она взглянула на меня и Амарилис.

— Нет, немножко подождем!