Она и все остальное. Роман о любви и не только - Даниил Гранин Страница 7

Амалия благодарила его за посещение, он чувствовал, что она по-настоящему рада, что он побывал у них, и понимала, что её дом понравился. Она на прощание как-то по-особенному, радостно, поцеловала Магду.

– Хорошо живут, – вырвалось у него.

– Кто вам мешает жить так же? – сказала Магда.

Конечно, никто, если не считать последствий войны, последствий культа и прочих последствий.

У входа в ресторан сидела девушка с аккордеоном, она пела русский романс «Я ехала домой, я думала про вас». Пела хорошо, шум улицы заглушал её слабый голос. Они постояли, дослушали до конца, Антон положил деньги в кепку.

– Эмигрантка, – сказал Антон.

Магда вернулась к разговору. У немцев всё это было – и эмиграция, и культ, и даже руины. Антон согласился: да, было. Да, они избавились. Изживают нацизм, изжили культ. Восстановили города. Всё так. Их отрезвило поражение. Они поняли, что расизм не дал Германии никакого превосходства. А ещё им помог очистить мозги Нюрнбергский процесс. Четыреста заседаний суда открыли перед миром немыслимые масштабы изуверства.

А Россия, победительница, сама должна была выкарабкиваться из своих заблуждений. И она это делает.

– Расскажи о себе, – попросила Магда, – я ведь ничего о тебе не знаю, расскажи о своей семье.

Ему казалось, что он уже рассказывал о том, что он освоился с преимуществами холостой жизни – летом, в отпуске, путешествует, у него есть компания друзей, школьных и институтских, жизнь проходит и быстро, и вроде без всяких событий, ничего существенного… Прошло уже четыре, нет, кажется, пять лет со дня отъезда жены, и он перестал вспоминать о ней.

– Послушай, Антон, а ты когда-нибудь писал или делал отчёт о проделанной жизни?

Его позабавил этот внезапный словесный оборот.

– Отчёт кому?

– Ну, не знаю, может быть, Всевышнему.

– Зачем Ему мой отчёт?

Она вдруг посерьёзнела:

– Потому что ты Его тварь, мы все Его создания – Божьи твари.

– Это ты серьёзно?

– Да, серьёзно. Ну хорошо, тогда я тебе скажу. У нас есть родственник, болгарин, он известный эмбриолог.

И она изложила его наблюдение. Нечто подобное он уже слышал от своей матери, врача. Эмбриолог много лет изучал, как созревает плод, и убедился, что существует момент, когда плод из комка плоти, или плазмы, переходит в иное состояние, становится человеком. Это именно момент, в этот момент в нём появляется душа, она далее созревает, зародыш в материнском чреве уже воспринимает всё, что происходит с матерью. Он уже человек. Но что есть момент одушевления зародыша, откуда является душа – оставалось тайной. Его учитель напомнил ему библейскую притчу о том, как Бог слепил из глины Адама и этот глиняный слепок одушевил. Вдохнул душу, именно вдохнул, это был момент появления человека. Человек появляется одномоментно. Для эмбриолога это было доказательством божественного происхождения человека.

– И для меня тоже, – сказала Магда.

Она произнесла это твёрдо:

– Иногда я ощущаю этот акт своего появления. Может быть, действительно каждый из нас появляется не случайно.

Это был интересный разговор, приоткрылся её внутренний мир. Другой мир, божественный, с чудесами, верой.

Немецкие физики не обнаружили свою ошибку. Они неправильно определили коэффициент поглощения того-то и того-то.

Это что – случайность или Божий дар? Ужас охватывал Антона, когда он представлял другой поворот истории.

Магду это мало занимало. Для него Судьба была чем-то сакральным, он верил, что счастливая судьба России – не случайность.

– Твой Шпеер, извини, отпетая сволочь.

– Это не он, – сказала Магда. – Это был всеобщий дурман.

– Если всеобщий, то зря его посадили и зря его дружков повесили.

– Неужели мы навсегда прокляты?

– Нет, я хочу тебе рассказать кое-что из другой жизни другого немца.

В холле гостиницы он повёл её в бар. Сели за столик, он заказал им виски.

– Хочу рассказать про Фукса, я встречался с Клаусом Фуксом.

– Кто это? – спросила Магда.

Антон поразился, как причудлива мирская слава. Забыт человек, который спасал Россию, и не только её.

Ещё в ГДР после долгих хлопот Антону разрешили свидание с Фуксом. Это было давно, Антон тогда увлекался историей создания атомного оружия советскими физиками. Всё было наглухо засекречено. Ведущие физики ходили с охраной. Антон помогал устанавливать в ГДР трансформаторы. За это немцы позволили ему встретиться с Фуксом. О Фуксе в России слыхали только атомщики. Известно было, что выменяли его, заключённого, у англичан. Фукса поселили в Дрездене. В малом коттедже. Антона встретила крупная женщина, жена Фукса. Она хорошо говорила по-русски. Кажется, её звали Тереза. Сам Фукс оказался щуплым, хрупким, в больших очках, его лоб, высокий, как купол, возвышался над его смущённой физиономией.

Фукс предложил разговаривать не дома, лучше, мол, проехаться по окрестностям. Видимо, опасался прослушки. Они сели в машину, Фукс – за руль, Антон рядом.

Обыденность этого человека удивляла Антона. Ничего великого, никаких следов пережитого. Учитель, или ветеринар, или аптекарь.

Поехали к его знакомому сыровару, потом к виноделу. По дороге Фукс то и дело поглядывал в зеркало заднего вида. Привычка его прежней жизни в Америке – не следует ли за ними хвост.

Он был сын известного немецкого теолога. Когда отца арестовало гестапо, Клаус перебрался в Англию, там окончил университет. Стал физиком-теоретиком. Профессия теоретика, она видна и в облике, и в речи. Работы Фукса привлекли внимание Роберта Оппенгеймера, руководителя Манхэттенского проекта в США. Он пригласил Фукса к себе в Лос-Аламос, самый секретный в то время город. Там несколько сот физиков, инженеров и техников, не щадя себя, создавали первую атомную бомбу. Шла война. Россия, Германия, США – три группы физиков-атомщиков соревновались в смертельной гонке.

Американцы не собирались делиться добытыми результатами со своими союзниками, английскими и русскими физиками. Почему – спрашивал себя Фукс – русские, они ведь несут главную тяжесть войны…

Магда поморщилась:

– Зачем ты это мне рассказываешь? Я не люблю американцев.

– Нет, слушай. В какой-то момент Фукс решил, что разрабатывать такое оружие тайком от русских – нечестно. Он связался с русским посольством. Впрочем, подробности, имена, даты он мне не приводил. Скорее всего, ему пришлось придумать свой тайный способ связи. Он не хотел приукрашивать свою историю опасностями, превращать её в приключенческую повесть. Рассказал советским органам, что делается, стал передавать им данные. Действовал один, безвозмездно. Контрразведка американцев не дремала… Супругов Розенберг – тех выследили, осудили, посадили на электрический стул за шпионаж. Фукса это не остановило.