Брызги шампанского - Венди Хоулден Страница 7

– Что это значит – обождать секундочку? – вдруг пронзительно взвизгнула девица. Спинка кресла вздрогнула. – Я не привыкла, чтобы меня просили ждать.

Джейн недоуменно заморгала. За время работы в «Блеске» ей довелось пообщаться с нахальными, бесцеремонными секретаршами, но это было уже что-то слишком. Конечно, фотографы и модели известны своей заносчивостью. Просто Джейн не подозревала, что секретарши во всем им подражают.

– Да, черт побери, надеюсь, что вы меня сейчас соедините.

По мере того как девица распалялась, ее голос все больше начинал напоминать крик гуся благородного происхождения. Однако продолжалось это недолго. Как только девицу соединили с кем нужно, визг мгновенно сменился слащавым томным сюсюканьем.

– Это ты, Ролси? – выпалила она. – Дорогой, я тут подумала о нашем путешествии в Париж. Просто очень замечательно, что мы полетим на твоем личном самолете! А ты никак не сможешь взять вместо синего «Гольфстрима» тот восхитительный красный? Дорогой, понимаю, это глупо, но синий цвет никак не подходит к моему лаку для ногтей…

Джейн поперхнулась. Судя по всему, девица вращалась в гораздо более высоких кругах, чем она думала.

– Дорогой, ну да, красный. – В елейный голос девицы вернулись пронзительные звуки. Ролси, похоже, никак не мог сообразить, какой из нескольких сотен его личных самолетов она имеет в виду. – Понимаешь, тот, в котором есть такой уютный камин… Вот как? Божественно, дорогой! Я тебя крепко целую. До встречи! – Она бросила трубку на аппарат. – Ну и козел, мать твою!

Правой ногой девушка оттолкнулась от стола, и кресло развернулось.

Джейн увидела перед собой надменную блондинку с негодующими светло-зелеными глазами и капризными пухлыми губами, такими огромными, что на них, как на диване, расселась бы семья из шести человек. Острыми кастетами торчали скулы, блестящие волосы каскадами ниспадали вниз, через тонкую белую ткань обтягивающей блузки отчетливо просвечивали соски. До Джейн не сразу дошло, что перед ней вовсе не секретарша фотостудии, а Шампань Ди-Вайн собственной персоной.

– Что здесь происходит, мать вашу? – вдруг раздался за спиной Джейн недовольный голос.

В дверях кабинета стоял невысокий мужчина, загорелый, с ярко-голубыми глазами, в джинсах и ботинках на высоких каблуках. На смуглой морщинистой шее болтались три фотоаппарата с огромными объективами, а также несколько толстенных золотых цепей. Джейн сразу же узнала в нем Дейва Бейкера, известного фотографа, на чьем счету было больше запущенных в шоу-бизнес фотомоделей, чем на счету НАСА запущенных в космос спутников. Увидев Шампань, Бейкер раздраженно замахал руками и постучал пальцем по циферблату дорогих часов размером с блюдце.

– Я не могу торчать здесь целый день, мать твою! – закричал фотограф. – Милочка, scusi ^[4] за свой язык, – спохватился он, заметив Джейн. Его учтивый итальянский никак не вязался с грубым английским. – Мы ждем здесь уже три часа, а Ее Светловолосость изволили появиться только сейчас. Наверное, только что встали с постели – вот только с чьей, даже гадать не буду.

Развернувшись на высоких каблуках, Бейкер засеменил прочь.

Шампань обратила на его гневную тираду ноль внимания. Телефон зазвонил снова, и она поспешно схватила трубку. Внимательно выслушав то, что ей сказал собеседник, она вдруг негодующе воскликнула:

– Ролси, я тебе не верю! – От слащавых интонаций не осталось и следа. – Ты одолжил самолет какому-то принцу? Слушай, разве ты не можешь забрать его назад? Нет, дорогой, о синем не может быть и речи. Nein. ^[5] Мне придется заново делать маникюр, а тебе ведь известно, как я занята, ангел мой!

Джейн потянулась за блокнотом и ручкой. Стоило сделать кое-какие заметки. Все может пригодиться.

– О, наверное, я смогу вынести первый класс «Бритиш Эруэйз», раз тебе никак не удастся вернуть красный «Гольфстрим», – капризно просюсюкала Шампань. – Но зачем нам снова лететь в этот скучный Париж? Еще одни выходные в отеле «Крильон» – и я наложу на себя руки.

Перо Джейн быстро летало по блокноту, делая пометки. Вдруг она испуганно застыла, ощутив прикосновение к плечу. Это снова был Дейв Бейкер.

– Послушайте, carissima, ^[6] мне очень неудобно вас беспокоить, – сказал он, энергично играя мышцами скул, туго обтянутых кожей. – Но не могли бы вы сделать мне enormoso ^[7] одолжение? Мне требуется urgimento ^[8] узнать, правильно ли поставлено освещение в студии. Будьте cara ^[9] и посидите там, я сделаю несколько снимков «Полароидом» и посмотрю, все ли в порядке. Хорошо? Да, прошу прощения, нас не представили. Дейв Бейкер, fotografico. ^[10]

– Знаю, – сказала Джейн, тронутая скромностью и дружелюбием одного из признанных мастеров своего дела, который не славился особой обходительностью. – Конечно. Буду рада вам помочь. Если только вы не боитесь, что я сломаю вам аппаратуру.

Дейв рассмеялся.

– Знаете, дорогая, а у вас неплохая внешность. Убрав блокнот, Джейн проследовала за фотографом в просторную светлую комнату. Извивающиеся на полу черные кабели напоминали обитателей террариума. Красивая гримерша, скрестив руки, ждала появления Шампань у столика, уставленного баночками и кисточками. Молодой парень с широко раскрытыми глазами, одетый в узкие белые брюки, суетился, расставляя софиты и измеряя освещенность экспонометром.

– Molto bene, ^[11] – заявил Дейв, усаживая Джейн перед белым экраном, подсвеченным сзади, и предлагая ей втянуть щеки. – Bella, bella ^[12] Эмбер, carissima, будь добра, немного косметики, и, наверное, una piccola ^[13] подправить прическу?

Сосредоточенно дыша свежей мятой, Эмбер тронула лицо Джейн пудрой и губной помадой и слегка взъерошила волосы. Закончив, она поднесла зеркало.

– Господи, – ахнула Джейн, взглянув на себя.

В мягком нежном освещении ее лицо казалось хрупким; голубые глаза стали просто огромными, а волосы светились золотистой паутиной. Умело поработав карандашом для губ, Эмбер превратила тонкие губы Джейн если не в шестиместный диван Шампань, то, по крайней мере, в кушетку для двоих.

– Знаете, а лицо у вас ничего, – рассеянно заметила Эмбер, выдергивая щипчиками выбившийся из бровей волосок – Вам следует делать более высокую прическу. Или, наоборот, коротко остричь волосы, чтобы открыть лицо.