Шесть шагов к счастью - Коллин Коллинз Страница 7

И затем он увидел ее.

Кимберли сидела за угловым столиком лицом к залу. В красном свете, льющемся сверху, ее костюм казался еще ярче. Ее лицо было в тени, но алые губы были хорошо видны. Она была неподвижна, лишь медленно помешивала соломинкой в своем стакане и наблюдала за Найджелом.

То, как она выбрала себе столик, напомнило ему о пантере, подстерегающей добычу. Пантера в тени, добыча на свету. О, да, мисс Логан прекрасно контролирует ситуацию, и внезапно Найджелу захотелось, ни много ни мало, победить ее в игре, затеянной ею самой.

Мисс Логан, подумал он, начиная движением плеч снимать куртку, прежде чем завершится эта ночь, я узнаю, кто скрывается под вашей маской. Раскрашенный мужчина не собирается лишь «попрактиковаться» на вас. Он собирается выпустить на волю вашу страсть, которую вы удерживаете, как джинна в запечатанном кувшине.

Он двинулся вперед, стараясь не идти слишком быстро, чтобы не косолапить. В луч красного света он вошел, заканчивая снимать куртку. Его бицепс отчетливо обрисовался, когда он согнул руку, чтобы перебросить куртку через плечо.

Тони пел о том, как женщина дразнит его…

Подразни же ее.

Найджел специально — очень медленно — направился в противоположную сторону от Кимберли и сел у стойки на табурет, широко расставив ноги. Кимберли не учила его этому, но он помнил, что так делали известные актеры в любимых фильмах его сестер. Делая вид, что Кимберли его совсем не интересует, Найджел облокотился одной рукой о стойку и стал обводить взглядом зал.

За ближайшим столом сидели две женщины среднего возраста, каких Найджел видел множество за те восемь лет, что он прожил в Лас-Вегасе. Круглый год покрытые загаром, ухоженные, спортивные, с волосами цвета шампанского. Одна из них пристально смотрела на Найджела, и он немного склонил голову. Она улыбнулась, благодарная ему за проявленное внимание.

Теперь Найджел скользил взглядом в обратном направлении, пока не встретился взглядом с Кимберли. Она держала соломку неподвижно, прекратив помешивать ею. Была ли она удивлена, что он не помчался прямиком к ней? Спрашивала ли она себя, почему он захотел сесть так далеко от нее, у самого дальнего конца стойки? Что ж. Он не знал точного ответа на эти вопросы, но чувствовал, что поставил ее в тупик.

— Что налить, приятель?

Бармен положил перед Найджелом картонный кружок.

— Виски. И без содовой.

Теперь Кимберли должна удивиться еще больше. Черт с ним, с пивом. Найджел хотел выпить что-нибудь покрепче.

Бармен поставил высокий стакан на картонный кружок и подержал бутылку янтарной жидкости так, чтобы Найджел одобрил выбор. Кивнув, Найджел стал смотреть через плечо бармена, пока тот наполнял стакан.

Кимберли выпрямилась на стуле, явно в тревоге. Ее глаза стали необычно большими.

Любопытство было написано у нее на лице. Нет, любопытство — это слишком простое слово.

Она встревожена. Не было сомнения, что она волнуется из-за того, что заказал Найджел, и хочет знать, почему он так поступил.

Теперь твой ответный ход, милая. Ты больше не контролируешь ситуацию.

Очень довольный собой, Найджел протянул бармену десятку и сказал, что тот может оставить сдачу себе. Затем поднес стакан к губам, но пить не стал. Он держал стакан, наслаждаясь головокружительным ароматом, вызывающим воспоминания о духах Кимберли. Могли ли ее духи пахнуть тем сильнее, чем ближе был мужчина? Может быть, при возбуждении тепло ее кожи добавляло к цветочному аромату острый, экзотический оттенок?

Он сделал глоток, смакуя жидкость, и смело выдержал ее взгляд.

Она сложила руки и немного изменила позу.

Он ощущал взаимное притяжение, возникшее между ними, хоть и пытался себя уговорить, что все это выдумка, глупая игра. Однако он интуитивно знал, что это нечто стихийное, что заставило его желать победы над ней.

Чтобы обладать ею.

Когда же она возбужденно провела кончиком языка по губам, Найджел сделал следующий ход.

Он взял свою куртку, соскользнул с табурета и направился мимо женщины с темно-рыжими волосами туда, где сидела Кимберли.

Остановившись перед нею, он бросил куртку на стойку.

Она посмотрела на него снизу вверх, и ее огромные глаза были влажными и блестящими. Ее губы немного раздвинулись, будто Кимберли собралась говорить, но, не сказав ни слова, она дрожащими пальцами взялась за верхнюю пуговицу своей строгой блузки.

Найджел подвинулся ближе, наблюдая за ее губами. Случайно прикоснувшись ногой к ее колену, он почувствовал, как по всему его телу будто пробежали многочисленные маленькие искорки.

А глядя, как краска заливает ее щеки, Найджел понял, что и она почувствовала что-то подобное. Теперь Кимберли теребила единственную пуговицу своего пиджака. Наконец она смогла расстегнуть ее и распахнула пиджак, будто желая поскорее остыть.

Он прислонился к стойке. Ему было приятно, что все идет так, как хотел он.

И, желая показать себя прилежным учеником, он облокотился одной рукой на стойку, как она учила его, и снова стал смотреть вокруг с делано безразличным видом.

Тони пел. Стаканы звенели. Где-то в полутьме зала раздавался женский смех. Ничего не изменилось с того момента, когда он вошел сюда.

Кроме него самого. Он шел сюда, собираясь немного поиграть, но игра неожиданно превратилась в реальность.

Он перевел взгляд на Кимберли.

Она неотрывно смотрела на него… и он мог бы поклясться, что видит страсть у нее в глазах. Он мог бы здесь и остановиться — в этот зыбкий момент, когда она охвачена жаром и невысказанным желанием, но ее взгляд потемнел.

А когда ее такие красные, такие совершенные губы с мучительной сладостью прошептали «Пожалуйста», он почувствовал себя будто охваченным огнем.

Не в силах справиться с нахлынувшим на него желанием, Найджел наклонился и горячо прошептал ей в самое ухо:

— Я хочу тебя.

И услышал, как ее дыхание стало прерывистым, и увидел, как часто и высоко начала вздыматься ее грудь под шелком блузки.

Через мгновение, сгорая от нетерпения, он одной рукой обнял Кимберли за талию и притянул к себе, ощутив прикосновение ее упругой груди к своему телу. Кимберли задрожала, и ее дыхание превратилось в тихие стоны.

— Мы не должны…

Но он накрыл ее губы своими, и остальные слова уже не были слышны.