Мелодия для двоих - Фиона Харпер Страница 7

Она усмехнулась и покачала головой.

— Нет, не путешествовала бы. Моя жизнь и так была наполовину кочевнической. Я бы совсем другого хотела.

— Убежать с цирком?

Сирена улыбнулась, но ничего не сказала. Если она признается, что ее мечта — выйти замуж за достойного человека и стать матерью, он засмеет ее.

Джейк же имел для роли мужа все необходимое — стабильную работу, позволявшую не охотиться за деньгами ее отца. Кроме того, он умный и милый. Да что там! Список можно было продолжать.

Все, что он делал, он делал просто превосходно. Стоит только посмотреть, чем заполнена корзинка для пикника. Он купил все в лучшем магазине. Никаких грязных упаковок с второсортными сэндвичами…

— Замерзла?

— Немного.

Джейк обнял ее, и она прижалась к нему. Ей стало тепло. Однако… не от теплой одежды Джейка. В этом человеке было что-то такое… Если бы она только могла так сидеть всегда, рядом с ним.

Как хорошо, когда о тебе кто-то заботится, хотя бы чуть-чуть.

Джейк отставил корзинку и предложил ей руку, чтобы она поднялась. Какой джентльмен, однако! Он так и не отпустил ее руку, когда они зашагали по дорожке, а сама она не отдергивала ее. Как давно она не держала мужчину за руку просто так!

Миновав ворота парка, Джейк все равно не желал отпускать девушку, поэтому крепче сжал ее руку. Сирена в удивлении посмотрела на него.

Он же уставился под ноги. Медная полоска виднелась на земле. Эта полоска символизировала знаменитый меридиан Гринвича. Джейк пересек его, и они остановились лицом друг к другу, словно на пороге чего-то нового.

— Нулевой меридиан, — сказал он, не спуская с нее глаз. — Начало начал.

Если он считал, что сегодня только начало, значит, последует и продолжение. Сирена не могла не улыбнуться.

— Не кажется ли тебе это немного нереальным? Мы стоим близко, но находимся по разные стороны отсчета.

— Мы не так близки, тем не менее. — Он бросил корзинку рядом с собой и снова взял девушку за руку. — Но можем стать ближе.

И чтобы подтвердить свои слова, он шагнул к ней. Они почти что прижались друг к другу. Она даже могла ощутить его дыхание на своей щеке. Если бы она подняла подбородок…

Щеки ее покраснели. Никогда прежде никто не вызывал в ней таких эмоций.

— До сих пор странно себя чувствуешь? — прошептал он.

— Кажется, мне стало еще хуже.

Сирена судорожно сглотнула. Их глаза встретились. Его глаза были невозможно голубыми, под черными бровями, и больше он не улыбался.

Его дыхание теплом овевало ее щеку.

— Еще немного — и мы заставим мир вертеться.

— Это было бы крайне неразумно, — прошептала она в ответ.

Когда их губы соприкоснулись, она невольно задрожала.

Этот поцелуй был самым невероятным в ее жизни. Мягкий, сладкий, полный обещания. Забыв обо всем на свете, они, казалось, стали единственными людьми на планете.

Джейк уже в сотый раз, проходя мимо картины, поправлял ее. Кажется, на этот раз левый край чуть выше. Вот так. Он немного отошел и сравнил. Теперь гораздо лучше.

Черт возьми! Как ему хотелось, чтобы все было в порядке.

Сегодня вечером он готовил ужин для Сирены. Теперь у него было достаточно денег, чтобы купить разные роскошества для своей девушки. Кажется, им это нравится.

Он всегда угождал женщинам. И даже если отношения потом не продолжались, он все равно делал так, чтобы его считали настоящим джентльменом. Джейк заработал репутацию желанного жениха.

Он снова чуть было не поднял руку, чтобы поправить картину, но вовремя остановился. Что это с ним? Такого раньше не было. Может быть, потому что Сирена не похожа на его прежних подруг? Вот он и волнуется.

С тех пор, как он повзрослел, Джейк всегда влюблялся в женщин изысканных. В девушек из высшего общества, из дорогих частных школ.

Они представлялись ему воплощением всего самого лучшего на свете — класса, стиля, денег. Каким же глупцом он был тогда!

Все они смотрели на него свысока. Кроме Шантель. Она была исключением. И самой большой ошибкой в жизни.

Он взглянул на часы. В некоторых местах на циферблате появились новые царапины. Но он никогда не заменит их на новые. Эти часы куплены на первые сбережения. Они стали символом его трудолюбия и упорства в достижении цели. Самые дорогие часы на свете.

Никто из нынешних знакомых Джейка не знал его истории. А богатым клиентам такое и во сне не привиделось бы.

Странно, что он Сирене об этом рассказал, пусть и не поведал о некоторых деталях, но это было неважно. Ее даже не впечатлили его деньги, что немного задело самолюбие, хотя ему и надоели женщины, которые только и думали что о его деньгах и о том, что он станет для них подходящей партией.

Он вышел из гостиной и направился на кухню. Проходя мимо спальни, он краем глаза заметил простыни, и у него в мыслях промелькнул завлекательный образ: он стоит у кровати с подносом, утренние лучи солнца проникают через кружевные занавески, освещая каштановые шелковые волосы, разметавшиеся на подушке.

Внезапно Джейк со злостью захлопнул дверь. Он очень надеялся, что этот образ никак не связан с Сиреной.

Он по всем правилам ухаживал за ней. Пусть немного старомодно, зато ему нравилась эта восхитительная игра. Они словно двигались кругами. Но круги становились все уже и уже. Рано или поздно настанет тот самый час.

А до тех пор его задачей стало тщательно контролировать себя. С этой стороны не могло быть никакой проблемы. Он уже давно этому научился. С самого начала их отношений он взял именно такой курс. Именно он должен решить, когда круг замкнется.

Мэл говорила ему, что у него нет сердца, но он-то знал, что это всего лишь самозащита. Нечего давать несвоевременную надежду.

Впрочем, что касается Сирены, то особенно волноваться ему не приходилось. Ведь у нее было неплохое наследство и богатый опыт свободной любви. С первого дня она заявила, что им не нужны тесные узы брака. Они могут начать и закончить отношения, когда захотят. И это замечательно…

В этот самый момент зазвонил телефон. Мэл.

Джейк поморщился. Худшей новости сообщить она не могла: их отец снова появился в городе после длительного отсутствия.

И почему этот человек постоянно вмешивается в его жизнь именно тогда, когда все начинает налаживаться? Возвращение отца было дурным знаком.