Исповедь рогоносца - Жюльетта Бенцони Страница 7

Несмотря на несколько нетрадиционную разницу в годах, пара прекрасно смотрелась. Они могли бы, развивайся события естественно, вступить на ровную дорогу семейного счастья. Оба были красивы, оба носили звучные имена и обладали немалыми состояниями, обоим многие завидовали. Но если Мари-Анн с нежностью смотрела на того, кого дали ей в мужья, то Луи-Арман, напротив, никакой нежности к невесте не испытывал. Это бросалось в глаза. Жених даже взглядом не удостоил стоящую рядом красавицу в течение всей церемонии бракосочетания. Напряженно выпрямившись в своем белом атласном, усыпанном бриллиантами наряде, он не сводил глаз с алтаря, сверкающего лесом горящих свечей, и был неподвижен, как мраморная статуя. Те, кто хорошо его знал, к примеру, его наставник господин д'Уарон, видели тень улыбки, бродившей в этот день по тонким губам юноши… Это не могло быть просто так. Молодой герцог, несомненно, что-то задумал.

– Увидите! – пообещал воспитателю Луи-Арман, больше ничем не выдав себя, когда этот достойный человек принялся его расспрашивать незадолго до церемонии.

И это «увидите!» с пугающей настойчивостью вертелось в голове д'Уарона в то время, как церемония шла своим чередом, ничем не прерываемая. Все прошло совершенно спокойно: и пиршество, и последовавший за ним бал.

Наступил момент, когда пора было вести молодых в приготовленную для первой брачной ночи спальню. Наставник герцога снова почувствовал смутную тревогу. Ему было хорошо известно, что эта свадьба, затеянная по воле госпожи де Ментенон, вовсе не нравилась его воспитаннику. По вполне понятной причине. Какой? Очаровательная Мари-Анн была второй дочерью маркизы де Ноайль, на которой отец молодого человека, герцог де Ришелье, женился вторым браком девять лет назад. Фронсак настолько ненавидел мачеху, что и знать не хотел ни о каких достоинствах своей невесты.

– Да будь она еще в сто раз прелестнее, – говорил он обычно, – она мне нравилась бы еще меньше. Она – дочь своей матери, и этим все сказано. Меня женят, но я… я не женюсь!

Эти странные слова не выходили из головы господина д'Уарона, и он все пытался разгадать их тайный смысл. Но скоро ему все стало понятно…

Действительно, как только молодожены в присутствии всего двора, как требовал церемониал, улеглись в постель, двое из их ближайшего окружения подошли, чтобы торжественно задернуть занавеси балдахина. Этого мгновения с нетерпением ожидали все собравшиеся. Как правило, занавески старались задвигать помедленнее, чтобы можно было вволю насладиться зрелищем растерянности стыдливой невесты и нетерпением молодого супруга. Но на этот раз не было ничего похожего. Едва водворившись на перины, юный герцог решительно повернулся спиной к жене, поудобнее устроился на левом боку, носом в подушку, и сразу же заснул!.. Заснул… или притворился, что заснул, потому что не успел он закрыть глаза, как раздался чудовищный храп, настолько малопоэтичный, насколько это было возможно.

Присутствующие остолбенели. Но надо было выполнить все, что полагалось по этикету, до конца. Занавеси, за которыми изо всех сил храпел Фронсак и с трудом сдерживала подступающие к глазам слезы несчастная маленькая герцогиня, закрылись. Что же касается господина д'Уарона, то напуганный возможными последствиями грубости своего воспитанника и предчувствуя, какой гнев король обрушит на его несчастную голову, он помчался прямо к себе домой. Там бедняга немедленно улегся и изображал приступ неизвестной болезни, громко стеная, чтобы его, не дай бог, не вытащили из постели…

Но подобный трюк не мог его защищать долго. События между тем очень скоро получили весьма прискорбное развитие.

Если в те времена, когда она была неимущей супругой поэта Скаррона, госпожа де Ментенон отличалась неистощимым терпением, не покидавшим ее ни при каких обстоятельствах, то теперь, став тайной женой короля-Солнце, она очень изменилась. Поведение Фронсака просто выводило ее из себя. Потому, когда бывшая герцогиня де Ноайль явилась к ней пожаловаться на то, что ее дочь, прелестная Мари-Анн, после двух месяцев супружества все еще остается девственницей, госпожа де Ментенон усмотрела в этом личное оскорбление.

– До сих пор король проявлял слишком большую снисходительность к дерзким выходкам этого наглеца Фронсака! – воскликнула она, выслушав гостью. – Этот юный вертопрах полагает, что ему все дозволено. Мы покажем ему, что первой добродетелью в Версале является послушание!

– Сколь бы ни велик был король и сколь ни добры были бы вы, мадам, – вздохнула оскорбленная мать, – никто не может заставить моего зятя полюбить мою дочь!

– Он ее не любит? Он, который волочится за каждой юбкой? Но она же совершенно восхитительна! Она просто создана для любви!

– Возможно. Но не для любви Луи-Армана, он этого даже и не скрывает! Посмотрите, мадам, это он выронил только что, садясь на лошадь, чтобы отправиться на охоту с дофином!

Пошарив в своем ридикюле, герцогиня достала из него и протянула госпоже де Ментенон оправленный в рамку из бриллиантов портрет, восхитительную миниатюру с изображением прелестного лица герцогини Бургундской. Эта миниатюра стала последней каплей, переполнившей чашу терпения маркизы. Та просто взорвалась от охватившего ее бешенства.

– Конечно, герцогиня Бургундская крестная нашего вертопраха, но чувства, которые он к ней испытывает, кажутся мне явно чрезмерными! Это граничит с оскорблением Его Величества!

– И что же вы собираетесь сделать, мадам? – спросила герцогиня, видя, как взбешенная мадам де Ментенон засовывает крошечный портрет за корсаж.

– Я покажу это королю! Посмотрим, какое решение он примет!

Решение не заставило себя ждать. Людовик XIV проявил еще меньше терпимости, чем его супруга. На следующее же утро, 23 апреля, капитан королевских мушкетеров арестовал герцога де Фронсака и препроводил его в Бастилию. Офицер никак не мог понять, почему, едва поселившись в одной из камер башни Бертодьер, правда, в самой комфортабельной, пятнадцатилетний узник был необыкновенно весел.

– Для человека, на которого так гневается король, вы чересчур беспечны, сударь, – не преминул заметить мушкетер.

– Это потому, капитан, что, поместив меня сюда, Его Величество оказал мне огромную услугу. Здесь я наконец-то смогу забыть о том, что женат! Вы в самом деле видите перед собой счастливейшего из людей!

Правду сказать, тюремное заключение для человека такого положения, каким обладал герцог де Фронсак, было наказанием не слишком тяжелым. При герцоге по-прежнему находились его слуги, его наставник (для славного господина д'Уарона наказание оказалось куда более суровым, чем для его воспитанника!). На его столе постоянно присутствовали самые изысканные деликатесы, он мог принимать у себя своих учителей, и ему частенько наносили столь приятные визиты, что отсутствие свободы никак не отражалось на его самочувствии. Улицу Сент-Антуан, примыкающую к тюрьме, постоянно заполняли роскошные кареты, владелицами которых были самые красивые женщины двора. Они жаждали сопровождать узника во время его прогулок на свежем воздухе, считая это очень романтичным. Все это в конце концов стало казаться чрезмерным. Лейтенанту полиции пришлось принять соответствующие меры. Прекрасных дам попросили оставаться дома, а надзор за заключенным был несколько усилен…